– Да, с этим я соглашусь… И начальство, думаю, тоже…

– А уж, имея за спиной поддержку всего «аквариума», я могу и сам реактор, если понадобится, выкрасть… – обещает Сохно. – Только грузовичок приготовьте покрупнее…

Мочилов созванивается с адъютантом начальника ГРУ, выясняет, что его ждут, и подбирает в папку документы, которые необходимо попутно подписать у начальства. Раздается телефонный звонок. Полковник смотрит на определитель номера.

– Басаргин, похоже, уже по Сохно соскучился… Игорь Алексеевич, поговори… А я побежал…

И выскакивает из кабинета – начальство не любит ждать и догонять… Согрин берет трубку:

– Полковник Согрин. Слушаю вас…

– Игорь Алексеевич, – басит Доктор Смерть так, что мембрана готова выскочить из микрофона. Полковнику невольно приходится отодвинуть от уха трубку, чтобы не оглохнуть, – у нас появились новости от младшего Ангела из Нью-Йорка… Разговор не телефонный… Приглашаем вас к нам.

– Как только Юрий Петрович нас отпустит, мы сразу к вам… Для Сохно можете что-нибудь хорошее приготовить. Он затраты оправдывает…

– Новые мысли?

– Совсем новые… Очередной «подземный ход»…

3

Старший лейтенант Валерьев будит Стаса в семь часов утра. Благо, телефон под рукой – всегда рядом с диваном стоит, только руку протяни. Но рука тянется вяло, неохотно…

– Кому там спать надоело…

– Это Валерьев… Подъем! Клиент созрел…

Стас спросонья не сразу соображает, о чем идет речь:

– Кто созрел? В твоем огороде, кроме крапивы, ничего не растет…

– Ну, бестолочь… Я вообще сегодня не ложился… На общее благо вкалывал… А ты… Азеры твои… Готовы… Ночь «на подвале» пошла козлам на пользу… Буди Санька, везите сюда Лидку… Но… Осторожнее… Ко мне – только ты один заходи… Чтобы не было лишних вопросов… Сегодня с утра начальства много… Пронюхают – поделиться попросят… Понял?

– Понял… Собираюсь…

– Через сколько будешь?

– Мы-то и через полчаса прилетели б, да Лидку поднять… Как получится… Она с похмела…

– Заставь азеров ее похмелить… Они поили, пусть сами и похмеляют…

– А ты…

– Подвалишь, объясню… Действуй…

Голос у старшего лейтенанта Валерьева бодрый, чуть ли не радостный, трепещет, вибрирует довольством и ожиданием успеха. Значит, есть чему радоваться и Стасу. Стас сразу это понимает. И в самом деле чувствует бодрость, словно отсыпался целую ночь. И звонит Саньку. Этому подняться – тоже времени много не надо. Столько ждали такого дня. И Лидка должна радоваться… Тоже поторопиться обязана…

* * *

Сугробы за ночь выросли не только на газонах, но и на тротуарах, сползли и на проезжую часть, сузив широкие улицы до двухполосного движения. На окраинах и того хуже… Около дома Лидки «копейка» застревает, колеса тонут в снегу, и Стасу приходится лезть в сырой липкий сугроб – толкать машину и принимать на себя летящую из-под колес грязь, перемешанную со снегом.

– Сильнее толкай…

– Давай враскачку…

Только так, прилично взмокнув, они выбираются назад, на дорогу.

– Иди пешком… – категорично заявляет Санек.

– Бабку боюсь… – признается Стас. – Не каждый раз от нее увернешься…

– Не брошу же я машину на дороге… – Санек находит подходящее оправдание. Дорога в самом деле сузилась на треть и стала опасной для стоянки. Да и бабки Санек боится не меньше, чем Стас, и потому грех не воспользоваться уважительной причиной.

Стас вздыхает, поправляет на себе прилипшую от пота куртку и выходит на узкую плохо утоптанную тропинку. Но, соблюдая осторожность, сначала обходит дом с другой стороны, уже не пугаясь сугробов, и бросает в окно комнаты Лидки пару снежков. Она выглядывает и кивает сквозь грязное стекло.

Дверь Лидка открывает без звонка. В коридоре полумрак. Они быстро проходят в комнату, там тоже полумрак.

– Покажись-ка… – командует Стас.

– Есть на что посмотреть… – зло огрызается Лидка, но поворачивает лицо к окну чуть ли не с гордостью. Так ветераны войн любят демонстрировать свои боевые шрамы.

Правая половина лица Лидки основательно припухла. Синяка нет, но отчетливо просматривается большой кровоподтек.

– Угостили за все удовольствия… Ты похмелиться хоть что-нибудь принес? – и заглядывает, как собака, в руки, хотя видит, что там ничего нет.

– Валерьев сказал, что черные тебя похмелят… Сейчас туда едем… Собирайся быстрее… Карета Санька внизу…

Лидка чуть ли не радостно сбрасывает драный халат – совсем не тот, в котором она встречала гостей за день до этого, поднимает с пола колготки и начинает натягивать их на длинные ноги. С ее ногтями это занятие опасное, ногти цепляются и мешают…

* * *

Как старший лейтенант и просил, Стас проходит к нему в кабинет один. До колен в грязи и снегу, пропахший тяжелым бурлацким потом.

– Что так долго? – зевает Валерьев.

– Дважды застревали… Машину, как слон, толкал… Весь город замело.

Мент выглядит уставшим. Глаза опухли и покраснели. Кажется, готовы на ходу закрыться.

– Короче, так… Я скажу, что вы – тоже менты… Сейчас забираете только одного… Едете с ним, оформляете документы на квартиру. С регистрационной палатой возиться некогда… Делаете простую генеральную доверенность с правом продажи… У нотариуса… Потом первого привозите сюда, здесь Вовчик будет сидеть… Этот… Лось… – старший лейтенант показывает рост, и Стас понимает, что речь идет о том самом здоровенном менте, что участвовал в вечернем деле. – Он этого в обезьянник сунет, вы берете второго и едете к его друзьям. Пусть сто тысяч занимает… И аккуратно… Старайтесь не светиться, чтобы все прошло без скандалов…

– Сделаем… А что с квартирой?

– Документы получите, я найду покупателя… Такого, на какого азеры не «наедут»… За пару дней все оформим… Правда, чуть подешевле получится…

– Вот этого не надо бы…

– Не жадничай… Зато без проблем… Лидка как? На рожу… Нотариуса не напугает?

– Замазалась… В три слоя «штукатурки»…

– Пусть скажет черному, что всю ночь не спала, в больнице «снимали» побои и делали экспертизу на изнасилование. К обеду будут готовы акты… Пусть «лепит»… Чтоб припугнуть… Хотя и так на попятную пойти не должны… Сейчас в машину иди… Обговори все… Чтоб не прокололись… Минут через десять тебе азера приведут…

* * *

– А если я квартиру себе оставить захочу? – неожиданно артачится Лидка. – Плюну на вас на всех и останусь там жить… Надоело в бараке…

Стас понимает, что это похмельный синдром. С похмелья всегда мысли мечутся. И появляется раздражительность. Вот Лидка и выплескивает на них свое состояние, чтоб не скучали.