Все они жили рядом, в десяти минутах ходьбы друг от друга.Пройдя мимо дома, где жил Юра Орешкин, Игорь свернул за угол, пересек сквер ичерез несколько минут уже поднимался в квартиру Закушняка. Дверь открыладревняя старуха, Колькина бабка. Ерохин удивился, что она еще жи-ва. Когда онибыли пацанами, бабка была ужасно старая, сухонькая, морщинистая, подслеповатая.Странно, но и сейчас она была в точности такая же.

– Здравствуйте, бабуля, – бодро крикнул Игорь. –Вы меня не помните?

– Не кричи, сынок, – неожиданно спокойным и совсем нестарым голосом ответила старуха, – я слепая, но слышу хорошо. Тебе чего?

– Я Игорь Ерохин, помните меня? Мы с Николаем в одном классеучились.

– Помню я тебя, Игорь Ерохин, помню. Так чего ты хочешь-то?

– Мне бы Николая, – попросил он, почему-то вмиг оробев.Он никак не ожидал, что бабка хорошо слышит, да вдобавок еще помнит его.

Бабка помолчала, потом сказала тихую непонятную фразу:

– Мне бы тоже.

– А что, он не живет здесь? Переехал?

– Переехал, – вздохнула старуха. – Далекопереехал.

– Адрес не дадите?

Она повернулась и молча ушла в глубь квартиры. Ерохиностался стоять на пороге, не решаясь ни окликнуть ее, ни пройти за ней. Черезминуту бабка вернулась, Игорю показалось, что она отирает глаза платочком.

– Зачем тебе Николай? – спросила она требовательно.

– Повидаться хотел. А что, нельзя? Друзьями были все-таки.

– Успеешь еще повидаться-то, туда спешить не надо. Придетвремя – повидаешься, – грустно сказала старуха.

– Он что, в тюрьме?

– Хорошо бы, коли так. Только нету его там. На том светеНиколай, – тихо ответила бабка и заплакала. – Убили его в прошломгоду.

– Кто? – спросил он, судорожно сглотнув. В горле сталосухо, и снова начали неметь ноги.

– Кто ж знает, – она горько вздохнула. – Шпанойбыл, шпаной и остался. Следователь говорил, он деньги у кого-то вымогал, ихмного было, группа целая. Чего-то все делили, делили, не то рынок какой-то, нето магазин, я не поняла. Да какая разница, кто его убил? Нету его больше, вотчто главное. А почему да отчего – на то воля божья. Ты ступай, сынок, не травимне душу.

Пройдя еще квартал и подходя к дому, где когда-то жил сродителями Равиль Габдрахманов, Игорь понял, что боится. Юрка Орешкин – алкаш,с ним все понятно. Колька Закушняк – рэкетир, его смерть неумолимо вытекала изего образа жизни, помноженного на глупую безалаберную голову. Если сейчасокажется, что Равиль жив-здоров, значит, ничего страшного. Все еще, может быть,обойдется. Все может оказаться случайностью, диким совпадением. Господи, сделайтак, чтобы Равиль был жив!

На звонок в квартиру никто Игорю не открыл. Он постоял ещенемного, потом позвонил к соседям. В одной из квартир ему открыла девочка вшкольной форме. Одна нога ее была в сапожке, другая – в домашней тапочке,видно, она только-только пришла из школы.

– Здравствуй, сестренка, – приветливо улыбнулсяИгорь. – Ты не знаешь, Габдрахмановы в сорок второй квартире живут?

– Нет, – покачала головой девочка, пыхтя над сапожком,у которого заело «молнию». – В сорок второй живут Петриченко, у них сын надва класса старше меня, он меня по утрам в школу водит. А вы дяди Равиля друг,да?

– Точно, сестренка, ну и умница же ты, – отчего-тообрадовался Ерохин. – А где он?

– Они переехали. Дядя Равиль женился на Розе, и тогда ониразменялись.

– Чего они сделали? – не понял Игорь.

– Разменяли квартиру, чтобы молодые жили отдельно.

Девочка с деловым видом повторяла слова и фразы, услышанныеот взрослых, но делала это так естественно, словно сама была обладателем всей информациио жильцах дома и всего квартала.

– Погоди, ты так застежку сломаешь, – рассмеялся Игорь,глядя на девочку. – Давай я тебе помогу.

Он присел на корточки и ловко расстегнул «молнию».

– А кто такая Роза? – спросил он.

– Роза – дочка тети Нурии и дяди Шуры-татарина. Вы что, Розуне знаете? Ее весь дом знает. Она бездомных собак прикармливала. Такая добрая,прямо золотое сердце.

Игорь прыснул. В устах девчушки это звучало ужасно смешно.Конечно же, он прекрасно помнил и дядю Шуру-татарина, и его дочку. На самомделе его звали Шарафетдином, но соседи быстро сократили неудобное дляпроизношения имя до привычного русского Шуры. Он был мастером на все руки ичеловеком безотказным, помогал соседям всегда и с удовольствием, поэтому вовсем огромном многоквартирном доме не нашлось бы ни одного человека, незнающего, кто такой Шура-татарин. У него была тихая вечно беременная жена Нурияи куча детей, самой младшей из которых и была Роза, обожавшая животных,выхаживавшая больных птиц и прикармливавшая бездомных собак и кошек. Роза былана два года младше Равиля, и сколько Игорь его знал, столько слышал о том, чтодети из двух татарских семей «жених и невеста». На самом же деле Равиль обратилна девочку внимание только после специнтерната, когда ему было семнадцать, а ей– пятнадцать.

– А ты случайно не знаешь адрес Равиля? – спросил Игорьсловоохотливую малышку.

– Нет. Папа знает, но он вечером придет. Вы приходитевечером, папа вам скажет.

– Приду, – кивнул Игорь. – Спасибо тебе,сестренка.

– Пожалуйста, – важно и с достоинством ответиладевочка.

И снова Игорю Ерохину пришлось провести бессонную ночь.Вчера вечером он вернулся в дом, где жила забавная словоохотливая девчушка, иузнал у ее родителей новый адрес, правда, не Равиля, а родителей Розы.Оказалось, в многоступенчатом обмене с целью отделить молодых участвовали обесемьи, получив в результате из двух трехкомнатных квартир три двухкомнатные. НоШура-татарин, много лет проживший бок о бок со своими соседями, на прощаниевсем оставил свой новый адрес и наказал в случае каких-либо поломок илинеисправностей обращаться только к нему.

Ехать к родителям Розы было поздновато, и Игорь отложилвизит на следующий день, проведя ночь без сна и перебирая в уме возможныеобъяснения тому странному факту, что двое из четверых погибли, а отец мальчиканесколько раз попался Игорю на глаза. Иногда ему удавалось придумать оченьправдоподобную версию, и он на несколько минут успокаивался и с облегчениемвздыхал. Но мысли по-прежнему лезли в голову, и вот уже только что придуманноеобъяснение казалось притянутым за уши, искусственным и глупым, а ТО, другоеобъяснение, лежащее на поверхности, – единственно правильным. Но верить вэто не хотелось, и Игорь вновь и вновь представлял себе, как завтра найдетРавиля, как расскажет ему обо всем, как они вместе посмеются над его страхами.