Уэмура вздохнул и пригласил посетителя войти. В этот момент в его кармане зазвонил мобильный телефон.

— А, Манабу?.. Это я.

Это был его старший брат Кэнъити, живший на севере префектуры.

Уэмура прищелкнул языком.

— Я сейчас на работе. — В комнату уже входил полуседой полный мужчина.

— Ой, прости, прости… Мама слегла, вот я и решил сообщить тебе.

Сердце сильно забилось.

— У нее что-нибудь болит?

— Нет, ничего страшного. Просто голова кружится. Полежит немного — и все пройдет.

— Смогу приехать только поздно вечером.

— Нет-нет, не надо, не надо… У тебя же не обычная работа.

Что бы ни случалось — поминальная служба, похороны дяди, даже пожар в доме, — Кэнъити всегда говорил, что приезжать не надо.

— Маме будет неудобно, если ты приедешь из-за такой мелочи, как головокружение. Ты же все-таки наша гордость…

Кэнъити и сейчас не забыл добавить свою дежурную фразу.

К тому моменту, когда Уэмура закончил последнюю, шестую консультацию на сегодня, было уже больше пяти часов вечера.

От здания коллегии адвокатов до юридической компании «Фудзими» три остановки на автобусе. Когда Уэмура вернулся, две сотрудницы уже собирались уходить. На чай он мог не рассчитывать. Взяв на работу Уэмуру, Фудзими Тайдзо урезал сумму их зимнего бонуса[41].

— Попалось что-то крупное?

Сын Тайдзо, Норио, просто скопировал слова отца, никакого злого умысла в них не было. Норио учился на высших курсах усовершенствования юристов чуть раньше Уэмуры. Они были земляками, и, когда Уэмура потерпел неудачу в Токио, тот предложил ему вернуться и поработать вместе. Поскольку Тайдзо, перешагнув 80-летний рубеж, отошел от дел, Норио пригласил Уэмуру стать партнером и вместе вести дела фирмы. Уэмура не мог и мечтать о таком предложении. Но, когда он начал работать, стало понятно, что Тайдзо весьма бодр духом и физически крепок, поэтому совсем не собирается уходить на покой. «Извини. Что-нибудь придумаем…» Несмотря на то что Норио время от времени давал такие обещания, несомненным было то, что до тех пор, пока Тайдзо, которому уже исполнился 81 год, не умрет или не сляжет, Уэмура останется всего лишь помощником адвоката…

Когда он рассказывал Норио о деле Симамуры Ясуко, сидевший за дальним столом Тайдзо вытянул шею. Со слухом у него был полный порядок.

— Эй, Уэмура-сэнсэй[42], ты будешь защищать полицейского?

— Вам это не нравится?

В ответ Тайдзо с важным видом скрестил руки.

Он не был приверженцем левых взглядов — просто корчил из себя оппозиционера. И намеренно напускал на себя серьезный вид с тем, чтобы сделать определенные намеки помощнику. Провинциальный адвокат — так Уэмура презрительно называл его. В памяти возник офис на Роппонги[43], из окна которого он смотрел на элегантное кафе с террасой… Яркий солнечный свет. Секретарши, внешности которых могли бы позавидовать модели. На нем сшитый на заказ костюм, модный галстук. Люди постоянно входили и выходили, а он невозмутимо выполнял работу, которая оценивалась в десятки и сотни миллионов.

Тайдзо сидел в той же позе, одновременно производя мысленные подсчеты. Какой первоначальный гонорар можно будет сорвать? Управлять этой компанией отнюдь не легкое дело…

Сказав, что нужно составлять завещание, Уэмура покинул офис, хотя договоренность на это у него была только на завтра. Дошел пешком до станции и успел вскочить в поезд, ходивший раз в тридцать минут. Он ехал домой. Раздражение сменилось головной болью, и Уэмуре впервые за долгое время захотелось пораньше лечь спать.

— Слушай, ну что же делать? Здесь нет ни одной нормальной дзюку[44]… — Как всегда, по возвращении его ждал навязчивый голос Акико. — И все-таки я считаю, что Токио — единственный выход. Потому что, если все так и останется, то Мами не сможет поступить в приличный университет.

Уэмура молча переоделся. Все сказали его глаза.

«А у тебя-то как было? Впустую профукала время в третьесортном университете, куда без труда может поступить любой; только по конкурсам красоты шастала…»

— Я немного посплю. — Это было единственное, что сказал Уэмура, перед тем как направиться в спальню. Акико проводила его раздраженным взглядом. Бросавшийся в глаза в такие моменты ее мясистый двойной подбородок вызывал у Уэмуры неприятные чувства.

Это был брак скорее по соглашению, чем по любви. С его стороны — значок адвоката, с ее — три приза с конкурсов красоты. Оба они уже нарушили соглашение: Уэмура не старался продолжать выполнять свои обязательства по обеспечению роскошной жизни, а Акико покончила со своими обязательствами быть красивой и добропорядочной женой.

Уэмура лег в постель. Закрыл глаза, но не смог уснуть. Боль в висках усилилась.

«Как там мама?..»

Он не испытывал к ней сильных чувств. Когда Уэмуре по рекомендации деревенской средней школы удалось поступить в частную старшую школу в Токио, его неграмотная мать — возможно, из-за того, что скорее растерялась, чем обрадовалась, — стала вести себя с ним очень скованно. Отец продал поле, занимавшее отдельный участок земли. Старший брат Кэнъити отказался от поступления в университет: «Нет, ничего страшного, все равно мне продолжать фермерское дело…» Уэмура не помнил, чтобы он испытывал к семье чувство благодарности. Он хотел стать кем-то. Ему нужно было стать кем-то. Он еле дождался, когда же наконец закончатся три года старшей школы. И сразу же поступил в Токийский университет. Это было счастье…

Однажды, прочитав статью известного журналиста, в которой описывалось дело о ложном обвинении, Уэмура был потрясен — и поставил себе цель стать адвокатом. Но прежде чем ему удалось сдать квалификационный экзамен юриста, прошло семь лет. Плата за жилье. Расходы на жизнь. Оплата обучения на подготовительных курсах. Отцу пришлось передать в чужие руки большую часть рисовых полей, которыми он владел. К моменту окончания двухлетних высших курсов усовершенствования юристов Уэмуре исполнилось 30 лет. В юридической фирме, в которой когда-то проходил практику, он проработал три года помощником адвоката, затем перешел в компанию, занимавшуюся международным правом. На втором году работы вместе со старшим помощником они стали самостоятельными и в самом центре Роппонги открыли совместную фирму по гражданским делам.