—Нуда, чтобы внести вчёрный список,— ответил Михаил.— Онвтуженочь втюрьму загремел, отследить его было легко…

—Изучите его окружение,— приказал господин.— Никакого криминала, просто занесите всех его знакомых вчёрный список. Всех, без исключения. Понятно?

—Да.

Если быКрабогном узнал, что один-единственный костюм иогорчённый Боцман разрушили всю его гениальную затею, тоонбыразорвал костюм натысячу кусочков, аБоцману доконца его жизни подкидывал дохлых крыс.

* * *

Охранники наотрез отказались впускать меня вказино, несмотря наугрозы князя Карпова, поэтому нам пришлось разворачиваться иехать вдругое— «Вулкан». Ноитам мне дали отворот поворот. Как ивтретьем казино Краснодара— «Эльдорадо». Князь Карпов упрямо допытывался, когда яуспел начудить. Яжетаинственно молчал— врать нехотелось, аправду янемог сказать. Крабогном, зараза! Кто жезнал, что игра сМокошками его так вдохновит наподвиги?

—Князь, сыграйте без меня, непортьте себе вечер,— сказал я, когда онустал ругаться сохранниками «Эльдорадо» ивернулся кмашине.— Всё нормально, янеобижусь. Встретимся завтра.

—Ломоносов, мальчик мой, неговори глупостей!— всплеснул руками Карпов.— Как ямогу променять своего друга нарулетку? Нет-нет, это исключено!

Остаток ночи мыразъезжали поночным клубам Краснодара, пели вкараоке икак-то незаметно переместились изсеребристой «Волги» вчёрный огромный лимузин, наполненном полураздетыми девушками. Утро мывстретили наберегу Кубани, самые смелые девушки даже решили искупаться. Отчаянные. Стем, как загрязнена река, янеудивлюсь, если уних отрастёт потретьей руке или ноге. Япопивал виски исмотрел, как медленно над горизонтом поднимается солнце. Красота! Порадио играла приятная мелодия, которая резко сменилась бодрой новостной перебивкой. Диктор прочитал прогноз погоды игороскоп надень, апотом взволнованным голосом произнёс:

—Вокруг поединка Пятьдесят Седьмого иМарка Ломоносова появляется всё больше ибольше слухов. Симпатия народа находится настороне Пятьдесят Седьмого, новот коэффициент ставки вбукмекерских конторах нанего очень высок, что говорит оего низких шансах напобеду…

—Погоди, что?— Карпов отбросил бокал сшампанским, расцеловал всем девушкам ручки и, выдав импостопке денег, отправил влимузин, приказал водителю отвезти ихподомам. Потом онповернулся комне иповторил:— Погоди, что? Тывыступишь наАрене ещё раз? Почему яобэтом неслышал? Тебе нужна помощь? Доспехи, тренер, помощник?

—Нет. Хотя…— язадумался.— Увас есть знакомые журналисты? Хочу дать интервью.

—Дакак два пальца обасфальт,— усмехнулся Карпов.— Нацентральном телевидении покажут. Атебе какое интервью нужно?

—Такое, чтобы после него никто несомневался вмоей победе.

Князь подозрительно прищурился, нопромолчал. ВАкадемию впьяном состоянии возвращаться янерискнул, поэтому снял номер втой жегостинице, где остановился Карпов. Вырубился сразу, как голова коснулась подушки. Япросыпался тяжело, долго ворочался, пытаясь отогнать назойливую муху, жужжащую уменя над ухом. Лишь через пару минут доменя дошло, что это нежужжание, азвон. Яповернул голову иувидел Карпова, который ссадистской улыбочкой стучал ножом постакану сводой. Япоморщился отголовной боли: дауж, культурное распитие виски— тоже своего рода спорт итребует постоянных тренировок, чтобы небыло похмелья.

—Что такое?— недружелюбно пробубнил яивстал.

—Интервью!— возвестил Карпов.— Через час!

—Дачтоб вас!— явыругался ибросился вванную, где спешно привёл себя впорядок. Придирчиво посмотрел взеркало: круги под глазами темнее ночи, новостальном— вполне сносно. Надеюсь, меня там загримируют. Нокак оказалось, отменя требовался только трезвый голос ивнятная дикция— стелевидением уКарпова несрослось, онорганизовал интервью поглавному радио страны— «Империя». Ведущей была милая, нострогая девушка, похожая научительницу: круглые очки накончике носа, деловой костюм, суровый взгляд.

—Вынебоитесь выходить наАрену?— спросила она первым делом.

—Вспомните, сколько времени мне потребовалось, чтобы уложить моего предыдущего противника налопатки?— хмыкнул я.

—Один раз— это непоказатель.

—Через пару лет увас наруках будет достаточно данных для составления статистики.

—Вычересчур надменны для последнего наследника умирающего Рода.

—Я— последний. Именно поэтому уменя нет права напроигрыш.

Втаком духе прошло всё остальное интервью. Яспециально создавал образ наглого самоуверенного аристократа, который даже нерассматривает Пятьдесят Седьмого вкачестве серьёзного противника. Если яправильно всё просчитал, топосле этого интервью коэффициент напобеду Пятьдесят Седьмого сильно повысится. Ктому жемои «необдуманные» спесивые речи сыграют наруку Голицыну. Ну, вовсяком случае, онбудет так думать ипоспешит усилить напор.

Мои ожидания оправдались. Интервью нарадио «Империя» вышло квечеру того жедня, ауже утром следующего мне перемалывали кости вовсех мало-мальски подходящих телевизионных передачах. Меня выставляли едва линебезумцем— жестоким ибезрассудным мальчишкой, который готов убивать ради развлечения. Прямо обэтом неговорили, нонамёки были такими жирными, что ихнепонял бытолько дурак. Авот Пятьдесят Седьмого— опытного бойца, который прикончил наАрене восемнадцать своих противников,— презентовали как прекрасного отца многодетного семейства, заботливого мужа иневероятного альтруиста. Между строк читалось, что он— несчастная будущая жертва ужасного Ломоносова.

Отэтого всего даже Карпов разволновался— позвонил мне свопросом:

—Ломоносов, мальчик мой, тыуверен, что хотел именно такого результата? Уменя создаётся ощущение, что янепомог тебе, аокончательно утопил…

—Всё замечательно,— заверил я.— Обязательно приходите набой. Думаю, ясмогу вас удивить.

Яположил трубку иулыбнулся. Добоя наКраснодарской Арене оставалось пятнадцать часов. Всё складывалось идеально. Голицын думает, что смог загнать меня вугол? Оночень сильно ошибается!

Краснодарская Арена выглядела как большой концертный зал: отпросторной площадки, засыпанной песком, втри стороны расходились зрительские места— они уходили вверх, как лестницы, ибыли плохо освещены. Счетвёртой стороны площадку огораживали раздвигающиеся железные двери, заними якак раз истоял. Между железными створками была небольшая щель, через которую можно было подсмотреть, что происходит снаружи. Яприщурился. Рассмотреть можно было только четыре первых центральных ряда, остальные исчезали втемноте, аправую илевую зрительскую часть зала явообще невидел. Голицын сидел впервом ряду, чинно сложив руки наколенях, излорадно улыбался.

—Нучто, сморчок, непередумал?— раздалось сзади, имне наплечо рухнула тяжеленная наглая лапа. Янебрежно сбросил еёипромолчал— ещё быреагировать набезмозглых болванов. НоПятьдесят Седьмой неуспокоился, грубо развернул меня идыхнул перегаром влицо:— Слышь, малой, тычо, бессмертия поел? Отвечай, когда тебя спрашивают! Непередумал ещё?