Несмотря на довольно эффективную отвлекающую атаку советской армии на Старую Руссу и выход из окружения ряда окруженных подразделений 8-й армии по морю из Эстонии, к началу сентября группа Лееба вышла к южным окраинам Ленинграда, а 8 сентября немцы захватили историческую крепость Шлиссельбург на Ладожском озере, перерезав последние наземные и железнодорожные связи Ленинграда с остальной Россией. Менее 700 000 мирных жителей были эвакуированы из города. Около 3 миллионов человек остались в Ленинграде, чтобы в ближайшем будущем столкнуться с голодом, уготованным для них Гитлером и Герингом в качестве замены более дорогостоящей оккупации. Создается впечатление, что генерал Жуков, сменивший в начале сентября маршала Ворошилова и стабилизировавший фронт у южных окраин города, добился успеха в основном из-за поворота немецкой наступательной мощи на Москву, а не благодаря своим личным военным достоинствам.

А тем временем великий стратегический спор между Гитлером и командованием армии относительно стратегического центра тяжести кампании продолжался. Уже 18 августа Браухич и Гальдер вернулись к нему, составив меморандум, в котором подчеркивалось, что, поскольку два месяца есть тот минимум времени, который необходим для взятия Москвы, если на это будут брошены все имеющиеся резервы, необходимо немедленно начинать операцию, чтобы обеспечить ее окончание до начала осенних дождей в октябре. В точном соответствии с доктриной Клаузевица, командование армии заявило, что экономические выгоды юга добавятся автоматически после решающей военной победы над Красной армией. Бригадный генерал Вальтер Варлимонт из оперативного штаба ОКВ подтвердил выводы ОКХ в тот же день, указав, что операции на юге могут подождать, потому что на Украине хорошая погода до начала осенних дождей, как правило, держится дольше.

Однако 20 августа генерал Йодль, непосредственный начальник Варлимонта в ОКВ, дал ответ ОКХ от имени фюрера, в котором утверждалось, что шансы застигнуть русских врасплох и уничтожить большую часть Красной армии в углубляющемся Киевском котле слишком велики, чтобы их упустить. Да и такая атака на юге все равно необходима для защиты правого фланга последующего наступления группы армий «Центра» на Москву. И напрасно генерал-лейтенант Адольф Хойзингер, начальник оперативного отдела ОКХ, настаивал на том, что захват узловой точки всех русских коммуникаций – Москвы, помимо своего большого политического и экономического значения, еще и нарушит логистические связи Красной армии больше, чем любое другое наступление.

С другой стороны, если не считать решающего временного фактора, следует заметить, что аргументы Йодля были вполне разумными. Хотя, как утверждают историки Андреас Дорпален и Алан Кларк, вполне может статься, что Гитлер давно уже решил с Гальдером, что русская кампания будет длительной. Если это так, Гитлер, вероятно, сделал политически важный вывод, заключавшийся в необходимости захвата всех возможных экономических ресурсов, пока на юге это еще возможно. Тогда Москва действительно могла еще подождать, тем более что ее захват в любом случае зависел от общего ослабления советской военной экономики. Короче говоря, если соображения Гитлера интерпретировать таким образом, Москва считалась слишком хорошо укрепленной, чтобы ее можно было атаковать с надеждой на успех до начала зимы[10].

В общем, каковы бы ни были мотивы, 21 августа в военной директиве № 34 Гитлер решительно отклонил армейский меморандум от 18 августа. Если верить заметкам Гальдера, фюрер выразился вполне недвусмысленно: «Главной целью, которая должна быть достигнута до начала зимы, является не взятие Москвы, а захват Крыма, а также угольного и промышленного района Донбасса и изоляция нефтяных месторождений Кавказа. На севере – это окружение Ленинграда и соединение с финнами». Гитлер настолько был в этом уверен, что на следующий день назвал ОКХ полным умов, закосневших в устаревших теориях.

Предложение Гальдера Браухичу о совместной отставке в знак протеста против «зигзагов» фюрера было встречено возражением слабого командующего армией о том, что это ничего не изменит. Браухич был настолько уступчивым, что, когда 23 августа Гудериан по неуверенной просьбе Гальдера посетил Гитлера, желая сделать еще одну попытку заставить фюрера изменить свои взгляды, командующий армией вообще запретил танковому командиру поднимать вопрос наступления на Москву. Когда же Гудериан все же это сделал, Гитлер надменно ответствовал, что генералы ничего не понимают в экономических аспектах войны. После этого Гальдер пережил нервный срыв, причем состояние его здоровья вовсе не улучшил обмен обвинениями между ним и Гудерианом, касающимися неожиданного согласия последнего с приказами фюрера, пока его танковая группа остается невредимой.

Учитывая всеобщую нерешительность и отсутствие единства в командовании, вряд ли стоит удивляться тому, что Гитлеру все же удалось добиться своего. И это несмотря на поступившее 28 августа предупреждение командира группы армий «Центр» фельдмаршала фон Бока о том, что, учитывая потери обеих танковых групп на севере и на юге, он предвидит невозможность для своей армейской группы даже противостоять постоянным контратакам русских, не говоря уже об организации нового наступления силами одних только пехотных дивизий. Однако в тот же самый день в меморандуме о стратегии, изданном для немногих избранных с одобрения Гитлера, было сказано, что первоначальная цель операции «Барбаросса» – выход на линию Архангельск на Белом море – Астрахань на Каспийском море – вряд ли будет достигнута в 1941 году. Поэтому на 1942 год первой задачей рейха остается поражение Советского Союза. Чтобы реализовать такое поражение, согласно вновь обретенным пессимистическим взглядам фюрера, завоевания в южных регионах СССР особенно важны, как по причине потенциального политического диссидентства в этих регионах, так и ради достижения экономических целей. Более того, на всех остальных театрах не должно предприниматься ничего, что могло бы расширить и без того слишком растянутые ресурсы вермахта.

Немцы стали более реалистично смотреть и на перспективу японской помощи в борьбе с русскими. Хотя в конце августа Гитлер успокоил гроссадмирала Редера, предложения которого постоянно отклонял, заверив, что японцы нападут на Владивосток, как только завершат концентрацию сил в Маньчжурии, 10 сентября Гальдер отметил, что Гитлер не желает больше «давить» на японцев, дабы не создать впечатления их острой необходимости в России. Да и все они трусы и, скорее всего, ничем не помогут.

В конце концов фюрер получил верную информацию относительно намерений своего дальневосточного партнера. Как сообщил в сентябре – октябре и Рихард Зорге своему руководству, под давлением министерства иностранных дел и командования военно-морского флота японцы решили, что успехи немцев в России недостаточны для того, чтобы оправдать какие-либо немедленные действия со стороны Японии. Поэтому интервенция в Советский Союз была отложена по крайней мере до весны 1942 года, да и то если к этому времени немцы выйдут к Волге – об этом условии Гитлер тоже, скорее всего, знал.