Возможно, в результате давления ОКХ, даже раньше, чем в середине сентября, вокруг крупных частей Красной армии сомкнулись гигантские клещи новой немецкой западни к востоку от Киева. В военной директиве № 35 от 6 сентября Гитлер приказал восстановить танковые силы группы армий «Центр» Бока. Официально сформулированной целью было решительное наступление против агрессивных сил маршала Тимошенко перед Москвой «в ограниченное время, которое остается до начала зимы». Гитлер дополнил эту амбициозную директиву, которая первоначально должна была претвориться в жизнь в течение двух недель, давлением на финнов для организации нового наступления с целью сковывания максимальных советских сил к северу от Ленинграда. Фюрер, очевидно, надеялся, что финское наступление за реку Свирь на соединение с немецкой группой армий «Север» позволит ему лишить слабую группу Лееба его единственной ударной силы – 4-й танковой группы ради сокрушительного, хотя и запоздавшего наступления в центре.

Как оказалось, но это осталось неизвестным отнюдь не рвавшимся в бой финнам, группа армий «Центр» Лееба в конце концов получила приказ во второй половине сентября направить большую часть своей бронетехники и авиации к Боку. Следствием неспособности Гитлера придерживаться какого-либо последовательного курса достаточно долго, чтобы получить заметные результаты, стало то, что ослабленная немецкая группа армий «Север», как и белая армия Юденича в 1919 году, была вынуждена остановиться на подходах к Ленинграду и понадеяться только на голод и низкую мораль, предоставив им завоевывать великий город.

После падения Киева 19 сентября и захвата, по данным немцев, 665 000 русских пленных с 3700 орудиями торжествующий фюрер назвал этот успех величайшей победой в мировой истории. Своим приближенным фюрер не преминул заметить, что ему пришлось употребить всю свою власть, чтобы ускорить ее. Он также отметил, что, по его наблюдениям, многие успехи берут начало в «ошибках», которые хватает смелости совершить. Опьяненный успехом фюрер сказал, что выбрал бы еще десять лет войны, но не потерю «военных трофеев» на востоке.

Одной из причин неожиданно масштабной победы фюрера одновременно над ОКХ и Красной армией явилось следствие аналогичного, хотя менее удачного, вмешательства со стороны Сталина. Более того, цена, заплаченная за удивительное немецкое тактическое достижение последующими стратегическими неудачами, еще не была очевидной даже для Франца Гальдера и его оскорбленных коллег среди профессиональных пессимистов армейского Генерального штаба. Победителей не судят, и теперь ОКХ имело основания замолчать, поскольку перспектива возобновления давно желанного наступления на Москву наконец стала вполне реальной.

Примером как привычного недоверия к собственной разведке, так и чрезмерной уверенности в вероятности логичной реакции противника стал отданный в конце августа приказ Сталина укрепить южные подходы к Москве за счет сил маршала Буденного на Украине. Таким образом, внезапный переход Гудерианом реки Десны на юге застиг Красную армию врасплох и сделал очевидным успех северного крыла немецкого котла. Когда немецкие клещи должны были вот-вот сомкнуться – это было 11 сентября, – Буденный и его политический комиссар на Украине Н.С. Хрущев попросили разрешения Сталина на отход пяти советских армий, которым угрожало окружение. Сталин и начальник штаба армии генерал Б.М. Шапошников, приписав ситуацию в районе Киева панике, вместо этого заменили 13 сентября Буденного маршалом Тимошенко, ранее командовавшим фронтом, защищавшим Москву. Очевидно, по политическим причинам Сталин так же сильно не хотел отдавать Киев, как Гитлер – его захватить.

Согласно недавним повествованиям маршала И.К. Ба-грамяна, непосредственного участника событий, Тимошенко, предположительно с одобрения Хрущева, в конце концов отдал приказ об отступлении советского Юго-Западного фронта. К несчастью, приказ Тимошенко пришел слишком поздно, чтобы спасти подавляющее большинство войск, хотя 37-я армия генерала Андрея Власова сумела вырваться из немецкого котла. Командующему советской 5-й армией повезло меньше. Как он впоследствии объяснил взявшему его в плен генералу Гудериану, отмена Сталиным его приказа об отступлении от 8 сентября сделала гибель его армии неизбежной. О масштабе постигшей русских катастрофы говорит и гибель командующего Юго-Западным фронтом генерал-лейтенанта М.П. Кирпоноса, который был убит во время одной из стихийных попыток его армий вырваться из окружения.

Наконец появились первые признаки того, что или Сталин, или его окружение стали учиться на своих ошибках – правда, это произошло, когда около 75 % огромных танковых резервов Красной армии было потеряно, и это за три месяца боев! Как бы то ни было, именно Сталин в 1923 году сказал: «Если одна сторона хочет спасти свои армейские кадры и выводит их из-под удара превосходящих сил противника… она отдает без борьбы целые города и районы». Изматывающее напряжение, вызванное поддержанием постоянных атак русских войск вдоль всей линии фронта, стало ослабевать, началась дифференциация между элитными и массовыми формированиями, и советские войска на передовой стали получать первые противотанковые орудия.

Примерно в это же время нацисты стали наглядно демонстрировать свои намерения в отношении восточных народов, что работало на руку русским. Большинство из 2 миллионов советских военнопленных, захваченных осенью 1941 года (более точной считается цифра 3,6 миллиона – по состоянию на конец года), были расстреляны после короткого расследования их положения в советской военной иерархии. Если же они оказывались совершенно безопасными для нацистской идеологии, то были оставлены умирать от голода, болезней и переохлаждения, ведь зима стремительно приближалась.

Конечно, высокий уровень смертности среди обычных советских военнопленных был, помимо всего прочего, результатом безразличия немецкой армии и отсутствия соответствующей подготовки к приему такого огромного количества пленных. Но и систематические нацистские декреты, призванные терроризировать все население Советского Союза, никоим образом нельзя назвать второстепенными причинами этой катастрофы. Более того, преднамеренное создание условий для распространения голода в захваченных городских районах, уклончивый отказ признать украинские движения независимости, массовый вывоз гражданского населения для принудительных работ в Германии, упразднение непрофессионального обучения старше четвертого класса средней школы, публичные казни случайных гражданских заложников, отказ упразднить или видоизменить ненавистную систему советских колхозов – все это довольно скоро раскрыло населению глаза, и даже самые ярые противники советского режима поняли, как плохо им придется, если нацисты одержат верх. Гитлер быстро дал всем понять, что его крестовый поход против России предпринят вовсе не для освобождения рабов и в случае победы нацистские хозяева не намерены уважать местное население, а будут использовать его только на грязных неквалифицированных работах.

В ноябре энтузиазм украинцев, надеявшихся на освобождение от коммунистов, получил еще один ощутимый удар, когда Гитлер приказал пленных этой национальности больше не освобождать из перегруженных немецких лагерей, хотя 80 % первых украинских рабочих в рейхе были добровольцами. Пребывание в заключении этих людей означало почти наверняка смерть для потенциальных «тружеников». Характерно, что Геринг не ходил вокруг да около, когда самодовольно заявил графу Чиано в конце ноября, что «в лагерях для русских пленных они уже едят друг друга. В этом году 20–30 миллионов людей в России умрет от голода. Возможно, это и хорошо, поскольку некоторые нации должны быть уничтожены».