Яхта встала над Разломом Дьявола.

Муромцев спустился, имея при себе мощный фонарь, вместительную браконьерскую питомзу – сеть для сбора добычи и МП-11 на случай появления хищников. Опытным путём дайверы установили, чего боятся или по каким-то иным причинам стараются избегать пришельцы. Чувствительные к химическим веществам, наутилусы и амфибии на дух не переносили стирального порошка даже в мельчайшей его концентрации. Из того, что было под рукой и стоило дёшево, «Миф» был самым действенным средством, хотя и не самым эффективным. Купленные дорогой ценой знания составляли набор уважающего себя навигатора, который брался отвести ныряльщиков к месту лова и доставить обратно целыми и с добычей. Кака вскрыл большую коробку и высыпал первый двухкилограммовый пакет.

Промер глубины дал двадцать семь метров. Муромцев стоял на скальном карнизе шириной метров пять. Слева была стена, заросшая актиниями и кораллами, справа чернела бездна. Видимость была порядка трёх метров. В воде плавала мелкая взвесь. Пространство было наполнено существами, питающимися отбросами, слабое течение «продувало» стену, принося им всё новую еду. Окрестности процветали на густой подкормке и жадно шевелились.

Водолаз провёл лучом фонаря по стене вниз. Под ногами и впереди, насколько хватало видимости, дно было усеяно причудливым бентосом. Фиолетовые с бледно-розовыми краями апатриды колыхали в воде невесомой каймой. На краю бездны сбились в стаю поближе к струе корма пышнотелые лесбосы. Кокетливо жались друг к другу голубые девианты. Двигались иглы вездесущих морских ежей. Крабы сновали между ними, закусывая чем придётся, любопытные и деловитые, всегда готовые к обороне. Извиваясь вверх-вниз, ползали похожие на земных голотурий инопланетные черви, всегда готовые к размножению. Не было здесь только морских звёзд – этих вредителей наутилусы методично уничтожали, как собирает с грядок и сжигает слизней усердный огородник. Пришельцы были толерантны только к своим хищникам.

Налобный фонарь, яркий, но маленький, создавал в мутной воде облако рассеянного света. Квадратный фонарь, который Муромцев держал в руке, светил как прожектор, луч рыскал по грунту и скальной стене, выискивал добычу. «Брать морской сморчок, фузению и патат», – сказал Жозе да Силва, тыча пальцем в фотографии на экране планшета. Оказалось, что Xenofungella guttata водится не только на банках возле Островов Зелёного Мыса. Узнал лаборант во время капитанских инструкций и много другого интересного, о чём не рассказывали в институте.

«Старайтесь выбирать необычное», – посоветовала Рощина.

«Что мы никогда не видели», – добавил Казаков.

А Смольский сказал: «Берите, к чему тянется рука. У вас хорошая интуиция, Денис. Не забивайте мышлением голову, для этого она у вас слишком ценный инструмент. Вы ею дышите и носите фонарь».

Под ногами блеснуло, но блестеть здесь было нечему. Муромцев присел, отвёл широкие ленты травы. Среди камней, точно фантазия стеклодува, притаилось скопление матовых шариков. Шарики не были прозрачными, они отражали свет, иные как жемчуг, другие выглядели белёсыми, но были словно из чёрного стекла. Муромцев осторожно надавил, боясь, что сферы лопнут. Поверхность оказалась твёрдой.

«Не икра. Биоминерал пришельцев», – подумал водолаз. Пальцы в неопреновых перчатках двигались неуклюже для тонкой работы. Муромцев осторожно запустил их между камней, стараясь поддеть находку и не повредить её. Камень поменьше сдвинулся сам и вместе с ним сместились шарики. Денис испугался, что они рассыплются, но шарики оказались слеплены прочно. Тогда он отделил находку от прикреплённого субстрата и поднёс к маске, чтобы рассмотреть. Для этого налобного фонаря было вполне достаточно.

Бугристый слепок длиной в полруки и шириной чуть больше ладони состоял из шариков диаметром полтора-два сантиметра. Некоторые были сдавлены с боков, одни чуть больше, другие меньше. Муромцев попробовал отломить край, но не получилось, и он не стал продолжать, боясь повредить находку. Сунул её в питомзу, отстегнул фал, прицепил карабин к сетке, подёргал. Питомза с ценной добычей пошла наверх. Муромцев дождался, когда она вернётся, и двинулся дальше. Запас найтрокса в баллонах был не бесконечный.

Водолаз прошёл ещё несколько метров и замер перед колышущейся стеной. Как заверял Жозе да Силва, это был огород инопланетян, только располагался он вертикально. Из скалы вырастали на тонких ножках грушевидные красно-жёлтые тела. Это были зоарии Xenofungella guttata, морского сморчка, которого хитроумно использовал в Синише полицейский толмач Полуэктов, чтобы разговорить задержанного. Тысячи каплевидных мшанок росли на стене, фильтруя осаждающуюся на поверхность планктонную взвесь. Даже по расценкам оптовиков здесь было целое состояние.

* * *

Водолазы работали посменно. Посовещавшись, они решили, что за день сделают по три спуска и, вопреки скептицизму Смольского, ещё два спуска произведёт младший брат капитана. Когда Муромцев поднялся, Казаков забрал «хеклер-кох» и погрузился. Яхта была завалена остро пахнущей добычей. Вся команда сортировала лут, поднятый с края Разлома Дьявола. Под жарким солнцем нежные морские существа быстро портились, поэтому работали не покладая рук. Пока разгружали сеть, водолаз оставался на дне, искал, что есть ценного помимо валового продукта и изредка находил что-нибудь экзотическое.

– Работайте, коллеги, один день весь сезон кормит, – говорила Рощина, сидя на корточках в кокпите рядом с ведущим научным сотрудником и лаборантом.

Если запах сушёной половинки Xenofungella guttata заставлял выбалтывать потаённые мысли, то густой аромат сотен свежайших организмов совершенно сносил голову. На яхте теперь говорили только правду, а взгляды матросов в сторону бабы сделались совсем не шутейными.

– Ваши крестьянские речёвки не являются эффективным стимулом к напряжённой трудовой деятельности, Арина Дмитриевна, – ответствовал Смольский, ловко обрезая ножки морских сморчков и напоследок отжимая мшанок в ведре, чтобы выдавить налипший осадок. Рощина занималась тем же самым. Они передавали очищенных мшанок Денису, а тот укладывал поплотнее в контейнеры, заливал сверху консервирующим гелем и добавлял катализатор. Когда мономер заполимеризуется в гомополимер, добычу можно будет хранить в любых условиях неограниченно долго.

– Что касается напряжённой деятельности, – гордо сказала Рощина, – то у меня результативность несравненно выше.

– Начинается наукометрия, – заявил Смольский. – Померяемся, у кого Хирш длиннее. Основным критерием деятельности любого учёного является его публикационная активность в научной печати. А у вас сколько публикаций в общей сложности, Арина Дмитриевна?

– Не старайтесь меня умалить, Михаил Анатольевич, это бесполезно – горячась, ответила Рощина. – Лучше напишем совместную работу.

– Наше соавторство, Арина Дмитриевна, хорошо скажется на вашей научной репутации, а на моей – совсем наоборот.

Арина фыркнула и метнула на него сердитый взгляд, но сдержала слова.

– Не очень высокая научная ценность ваших работ, Арина Дмитриевна, отнюдь не умаляет ваших организаторских способностей. Тише-тише, Денис, – усмирил он вспыхнувшего лаборанта и перевёл взгляд на Рощину. – Вы и в самом деле превосходный руководитель экспедиции.