Извалявшийся в собственной рвоте учёный легко отделался. Муромцев рассёк лоб так, что пришлось накладывать швы. Смольский зашил его, проявив не столько сноровку, сколько аккуратность лабораторного практика. Денис сидел на рундуке кокпита, подставив голову солнцу. Небо снова было ясным, дул норд. «Морская лисица», пользуясь отсутствием на большой глубине колоний чужих, на моторе возвращалась к отмелям.

– Теперь завершающий мазок, – с видом мастера, заканчивающего шедевр, Смольский достал заживляющий спрей.

Струя аэрозоля охладила кожу, уняла боль и налипла предохраняющей плёнкой, уберегая рану от грязи.

– Была бы морковка, затянулось за день, – из камбуза поднялся кок с тазиком овощей, уселся на рундук напротив, принялся чистить к обеду.

– Морковка? – переспросил Смольский.

– Морковка. А ещё годится коровий хвост, – поведал Ганс, шелуха бойко летела у него из-под ножа. – Не знаю, как будет по-научному. Они на этой банке растут. «Морковка» – оранжевая такая губка, а «коровий хвост» – длинный и с кисточкой на макушке, растёт на камнях.

– С венчиком щупалец, как анемон?

– Вот-вот!

– Не встречал таких, – утомлённо пробормотал Денис.

– Они растут там, где мы стояли, только с другой стороны отмели, на глубине, начиная метров с двадцати пяти. Я нырял, – скромно добавил кок.

Лаборант и научный сотрудник посмотрели друг на друга, в глазах был один и тот же вопрос.

– Почему мы туда не пошли?

– Вы не просили, – деланная простота хитрого кока ошарашивала учёных. – Вы заказчики, мы – исполнители. Пришли, встали, вы ныряете, таскаете, все довольны. Зачем капитану лишняя работа? Чтобы до «морковки» дойти, надо обогнуть отмель, это минимум сутки при попутном ветре. Да и опасно там, чужие охраняют. Глубина опять же. Возможность кессонной болезни. А здесь вы плещетесь на мелководье и никаких проблем.

Смольский спешно укладывал аптечку.

– Я это так не оставлю, – прошипел он и исчез в люке.

«Побежал Арине жаловаться», – Денис посидел с закрытыми глазами. С рундука не хотелось вставать, солнышко давало жизни, обдувал лёгкий бриз. Хотелось лечь на палубу и позагорать.

– Ты действительно про «морковку» не наврал? – не открывая глаз, спросил он сонно.

– «Морковка» тебе нужна, – уклончиво ответил Ганс.

– Ты серьёзно говорил о том, что мы дрязгались на отмели как дети и вылавливали всякий дрэк? – мешая русские слова с английскими, лениво возмутился лаборант, но смышлёный кок понял.

– Сам посуди, – он перестал чистить картошку и наклонился к Денису. – Бросили якорь на краю банки, в гнездо чужих не суёмся. Мелко, песочек, видимость отличная. Много всякой живности. Никакого риска.

Муромцев вспомнил «ленты». То, как они быстро потеряли к нему интерес и уплыли, с другой точки зрения выглядело совсем не так радужно.

– Потому что бесполезное место никто не охраняет?

– Разумеется, – закивал кок. – Всё ценное в середине отмели, где разлом. Там они живут, выращивают своих питомцев и ухаживают за ними, а для этого их держат под боком, чтобы далеко не плавать. Но туда нам точно не подобраться, – опередил он встречный вопрос Муромцева. – Сожрут на подходе. А сюда всех туристов возят.

Это был удар поддых. Муромцев уставился на Ганса и молчал.

– Чтобы что-то стоящее поднять, – продолжил тот, – надо капитана попросить. Это первый признак того, что ты человек серьёзный и знаешь места.

– А другой признак? – нахмурился лаборант.

– Оружие, чтобы себя защитить. Вы, кроме ножа, ничего под воду не берёте. Значит, не подозреваете об опасности, как с теми же «лентами» получилось. А опытные дайверы знают, где кого надо бояться, и соответственно вооружаются.

– А на судне оружие есть?

Ганс кивнул.

– Капитан может дать в лизинг.

– Ещё есть какие-нибудь признаки? – пользуясь расположением кока, Муромцев постарался выведать как можно больше о тёртых водолазах и как правильно себя вести.

Ганс засмеялся.

– Серьёзные дайверы знают, как выглядит лут. Знают, как выглядит ненужное. Особенно, ненужное и опасное. Вы же хватаетесь за всё подряд без перчаток. Серьёзные дайверы знают, что хотят добыть, разбираются, где что растёт, и целенаправленно идут за ним, не отвлекаясь на мелочи. Вы же не ориентируетесь, гребёте всё подряд и рады «морской козявке». С другой стороны, у вас работа такая, – примирительно сказал кок и снова занялся овощами. – Вы на службе у государства, собираете коллекцию для института. Зачем рисковать, если вам за это не платят?

«Действительно, зачем?» – чужеродная мысль, которая никогда не приходила в тесном институтском коллективе, заставила лаборанта задуматься, кто он такой и зачем живёт. Кок, наслаждаясь произведённым эффектом, чистил овощи и более не проронил ни слова. Каждое его движение, корыстного наёмного работника, наполняло молодого водолаза совершенно новым пониманием обстановки и своего места в ней. И это понимание его не радовало.

По факту разговора с Гансом было собрано производственное совещание. Учёные закрылись в каюте и тихо бурлили.

– Команда всерьёз нас не воспринимает, – заключил Муромцев. – Слушают с почтительным видом, а потом за спиной смеются.

– Его послушать, мы вообще ничего не знаем, – фыркнула Рощина.

– С их точки зрения, несомненно, – добродушно сказал Казаков. – Сами посудите, черпаем какой-то планктон, трогаем ядовитых животных голыми руками, вляпались в дурацкую историю на острове и чуть не утонули, потому что не догадались подождать лодку, а теперь щиплем траву на мелководье. Кто мы после этого? Правильно Ганс говорит.

– Нет ли умысла в его словах? – Арина многозначительно прищурилась. – Капитан мог подослать кока, чтобы он посеял зёрна сомнения. Потом мы идём к капитану клянчить, чтобы он доставил нас в места, богатые ценной живностью.

– За дополнительную плату, конечно, – ввернул Смольский.

– Капитан отвезёт! – закивал Денис, непроизвольно сжимая кулаки.

Арина была с ним согласна.

– Место будет сильно отличаться от прежнего по рельефу, глубинам и видовому составу беспозвоночных, но окажется таким же малопригодным.

– Главное, что безопасным, – подтвердил Казаков.

– А зачем капитану подставляться и портить репутацию хорошего извозчика? – рассудительно заметил Денис. – Туристов нельзя губить. Их надо ободрать как липку и выпнуть на мороз обратно домой. У местных таков бизнес. Они с турья живут. Мы для них корм.

– Вы становитесь циником, Денис, – вздохнула Рощина.

– Никогда не питал иллюзий в отношении аборигенов.

– Ого! – сказал Казаков. – Да вы просто наполнены шовинизмом и предрассудками.