– Звонил. Но не дозвонился. Короткий звонок был, – вспомнил я. – Звякнул, и тишина. Разговора не было, а то, что в памяти там осталось, так мало ли кто мог мне звонить…

– Например?

– Это имеет отношение к делу?

Юридического образования у меня не было, но по своему горькому опыту я знал, как работает адвокат. И знал, как нужно вести себя с ментами. Не хотелось бы углублять и расширять этот опыт, но, увы, меня к этому принуждали.

– К делу имеет отношение номер вашего телефона. Дегтярев позвонил вам, гражданин Ромин, вы приехали к нему домой… Однажды вы уже убили человека. Этот человек был другом Дегтярева, если вы не помните, – злорадно усмехнулся Брюшков.

– И что из этого следует? – хмуро спросил я.

– Выводы будет делать суд. Я не знаю, что там было: месть, сведение счетов между подельниками… Мое дело – найти убийцу.

– Желаю вам успехов. От всей души. Это не стеб, – пристально глядя на опера, сказал я.

– Зря вы пытаетесь выкрутиться, Ромин. Чистосердечное признание облегчит вашу вину.

– И утяжелит наказание.

– Да нет, напротив. Вам грозит пожизненный срок, а чистосердечное признание поможет избежать столь сурового наказания.

– Если бы я хотел отомстить Дегтяреву, я бы сделал это в колонии. Там это не трудно. И шансов избежать последствий куда больше…

– Не знаю, не знаю.

– Не убивал я Дегтярева. И алиби у меня есть. Все, точка.

– Ну, хорошо, поработаем с алиби, – каверзно усмехнулся капитан. – Что-то мне подсказывает, что вам это не поможет.

Я вздохнул. Столь же нехорошее предчувствие было и у меня самого.

Подъем, зарядка, завтрак… Подъем по расписанию, зарядка по личному плану, завтрак из домашних запасов…

Варвару ко мне вчера не пустили, но сумку с вещами и харчами передали. Но главное, рябого и гнилозубого перевели в другую камеру. Насколько я понял, это Варвара ментам заплатила. Но тогда почему она не смогла устроить за деньги личную встречу? Не хочет смотреть мне в глаза?..

Время уже подходило к обеду, когда меня снова выдернули на допрос. На этот раз меня ждала встреча со следователем. Со старым знакомым следователем.

Это меня еще больше напрягло. Возможно, следователь вызвал меня к себе, чтобы предъявить обвинение. Если до этого дойдет, то мне крышка.

Скоромыхова я помнил юристом первого класса, а сейчас он уже подполковник юстиции. Через две ступеньки за три года сиганул. Уж не за то ли, что смог довести приговор по моей статье до максимально возможного срока?..

Вадима Толстоногова тоже повысили в звании, но только на одну ступень. Как-то не очень везет ему в продвижении, но это его проблемы.

– Ну, здравствуйте, Анатолий Васильевич! – Скоромыхов пожал мне руку как старому знакомому, предложил сесть. – Угощайтесь. – И пачку «Винстона» для меня раскрыл.

Я кивнул, взял сигарету.

– Не бросили еще курить, Анатолий Васильевич? – спросил Скоромыхов, зачем-то пощупав раздвоенный кончик своего широкого носа.

– Да как-то не получается, – покачал я головой.

– А говорили, что завяжете. Как только срок выйдет, так сразу, – напомнил следователь.

– Ну, не сразу…

– Не успели, значит. С корабля сразу на бал, так я понимаю? – Скоромыхов смотрел на меня с добродушной улыбкой, но взгляд въедливый, лисий.

– Это вы о чем, Павел Савельевич?

– Сначала Баянов, теперь вот Дегтярев.

– Вы с моей женой разговаривали? – задал я самый важный для себя вопрос.

– Да, разговаривал…

– И что? – Мой голос вибрировал от внутреннего напряжения.

– А чего вы так разволновались? – вроде как удивленно повел бровью следователь.

– Да нет, нормально все. – Я постарался взять себя в руки. – Я точно знаю, что алиби у меня есть.

– Ну, если судить по показаниям жены, то да. Варвара Ильинична утверждает, что в предполагаемый момент убийства она находилась вместе с вами, за городом. И в Парамоновке, в магазине она была, ее там видели…

– Ну, вот видите, – с чувством облегчения вздохнул я.

– Вижу. Вашу жену вижу. А вас, извините, не вижу. Были вы с ней в машине или нет, я этого не знаю. Можно ли верить вашей жене? Вы ей сами верите? – уколол меня взглядом Скоромыхов.

– А почему я не должен ей верить? – похолодел я.

Вдруг он располагал какими-то фактами, которые подводили под монастырь не только меня, но и Варвару? Вдруг он знает, как она проводила здесь время, пока я мотал срок? А может, на поверхность всплыло криминальное прошлое Варвары?..

– Ну, не знаю… Напряглись вы очень, когда разговор за вашу жену зашел.

– Это можно подшить к делу?

– Надо будет, подошьем…

– На ноже обнаружены отпечатки моих пальцев?

– А почему вы думаете, что Дегтярева убили ножом? – вскинулся Скоромыхов.

Я опустил голову, давая понять, что не согласен с его стилем работы. Не надо мне тут лысину пудрить. Что? Почему? Если он хочет что-то узнать, пусть факты выкладывает.

– Нет на ноже ваших отпечатков пальцев, – покачал головой Скоромыхов.

– И соседи меня не видели. Если у Дегтярева были соседи.

– Были соседи. И вас никто не видел.

– Тогда в чем дело?

– Номер вашего телефона. И ваше темное прошлое.

– Мое темное прошлое оставим в покое. А номер телефона… Не давал я ему номер телефона. И не виделся с ним после того, как он освободился. А если бы и виделся, что здесь такого? И если бы он мне звонил, в чем здесь преступление?

– Ну, как бы вам сказать… – замялся Скоромыхов.

– А так и говорите, что нечего сказать…

В дверь вдруг постучали, и спустя мгновение в кабинет широким шагом зашел Андрей Прокопов, адвокат по моему старому делу. Высокий, статный, ухоженный «от» и «до».

– Павел Савельевич, мои извинения!

Сначала он поздоровался со следователем и только потом со мной. Далее последовали объяснения. Оказалось, что его наняла Варвара для моей защиты.

– Я разговаривал с гражданкой Роминой, она утверждает, что в момент убийства находилась вместе со своим мужем.

– Этого недостаточно, – совсем не убедительно проговорил следователь.

– Достаточно, еще как достаточно! – с иронией триумфатора сощурился Прокопов. – Ну, а если есть сомнения… – Он достал из кейса диск, передал его Скоромыхову.

– Что здесь?

– Запись с регистратора ГИБДД на въезде в город по улице Черниговской. Вот, пришлось проявить инициативу, пока следствие… кх-кх, – адвокат выразительно закашлялся.