Перед входом уже было многолюдно. И публика продолжала стекаться с разных сторон. Нарядные оживленные люди, без следа изнурительного дневного зноя — а ведь многие недавно покинули пляжи и еще бегали переодеваться, — подходили сверху и снизу по идущей в гору мимо кинотеатра дороге, появлялись из обступающих его домов, смеющиеся или исполненные достоинства лица показывались над верхними маршами лестницы, ведущей с площади из-под боковой стены здания к его входу. Причем добрая половина этой массы отдыхающих просто шаталась по улицам, инстинктивно тянулась в самую гущу вечерних курортных столпотворений с одной целью — себя показать и на других посмотреть. Будь они все зрителями, в едином потоке плывущими через вход в зал или кассу (а до сеанса оставались считанные минуты), Марату удобнее было бы вести наблюдение. Пока же он, прислонившись плечом к киоску «Соки — воды», чтобы не выделяться из роящейся у его окошка небольшой очереди, озирал зыбкое марево разных оттенков загара, пеструю смесь тканей, вычурных женских причесок и париков и с огромным трудом, несмотря на весь свой опыт, удерживал в поле зрения подходящих и уходящих, многие из которых оказывались отходящими и возвращающимися.

Занять более удобную позицию — за стеклом фойе лицом к входящим — и тем самым отсечь всех лишних Марат не рисковал из-за афиши: близкое соседство портрета с живым прообразом могло привлечь к его персоне лишнее и хлопотное внимание или по меньшей мере вызвать вопросы праздного любопытства — сейчас ему было не до них. Марат наблюдал уже минуты три, показавшиеся томительным получасом, Краба он не увидел, хотя был готов к перемене формы на цивильную одежду и высматривал не белую галанку, а костистый профиль с глубокими залысинами, Адика же, наоборот, нельзя было не заметить. Он вел себя довольно шумно и вульгарно, выделяясь развязностью жестов и восклицаний в атмосфере разговоров вполголоса, мерцающих и скользящих взглядов, которыми обменивались мужчины и женщины, плавно поворачиваясь и отворачиваясь друг от друга. Адик с Лорой — он то и дело тискал ее и обнимал за талию (недолго же она держала на него зло!) — стояли в довольно большой компании под афишей. Конечно, все его мысли, как и мысли Марата, были сосредоточены на предстоящем сеансе, но, вероятно, для того, чтобы как можно лучше их скрыть, Адик, преувеличенно жестикулируя, рассказывал какой-то анекдот — не исключено, что вчерашний фокус на пляже. Интересно, в который уже раз? А если вспомнить, что его жертва в эту секунду не разгибая спины, потому что перед самым сеансом работать следует с предельной быстротой, и, не поднимая глаз от стыда быть узнанной, продавала в кассе билеты, то реванш, взятый вором за холодность, проявленную Жекой при встрече после долгой разлуки, казался полным и всеобъемлющим. И сейчас члены кружка, центром которого он являлся, словно понимая в душе, что любой из них может внезапно стать объектом подобной показательной экзекуции и, страхуя себя от подобного поворота событий, сопровождали надрывное веселье вора напряженными гримасами, сочувственным киванием голов и громким смехом.

Раздался первый звонок. Марат со своего места услышал его явственную, хоть ослабленную расстоянием и людским гомоном трель. Компания Адика находилась ближе к входу, и Лора тем более встрепенулась. Но ее кавалер властно положил ей на плечо руку. По-видимому, они решили войти в зал после журнала. Это лишало Марата десяти дополнительных минут ожидания Краба, так как с учетом последних известий, сообщенных ему Элей, двигаться в одной группе с Адиком было рискованно и чревато со стороны вора непредсказуемыми выходками.

В зал Марат должен был попасть непременно. Но когда он, далеко по дуге обойдя Адика, проходил к дверям, которые воронкой втягивали зрителей из пустеющего фойе, на контроле его остановила Раиса. Днем их разговор кончился почти по-приятельски. Но и следа памяти о нём не хранило ее официально-надменное лицо. Отказываясь пропустить Марата в зал, она ссылалась на правило, по которому зрителям до 16 лет вход на вечерние сеансы воспрещен. Раздался второй звонок. Сзади нетерпеливо напирали люди, через голову Марата протягивая билеты, чтобы им поскорее оторвали корешки. Медлить было нельзя. И с таким же непроницаемо-надменным лицом Марат холодно поинтересовался:

— Но ведь правила одинаковы для всех?

— Несомненно, — ответила контролер, слегка отодвигая Марата в сторону, чтобы не мешал проходу, но в тот же миг он потянул ее за локоть вниз левой рукой с такой силой, что та от неожиданности уступила и наклонилась к нему, одновременно развернувшись всем корпусом назад и широким жестом правой руки оттеснив из прохода стоящих за ним людей, чтобы не закрывали обзор, Марат вытянул указательный палец, заостряя внимание Раисы на ее сыне, выкрутасы которого на улице она отчетливо видела со своего места сквозь огромное стекло фойе. Он же, ерзая и скользя по асфальту каблуками, затеял с кем-то шуточную борьбу; в любую секунду от чересчур резкого движения одного из противников такое бодание могло перерасти в серьезную потасовку.

— Секундочку! — воскликнул Марат, призывая всех к терпению и спокойствию, и, понизив голос, быстрой скороговоркой, вперившись взглядом Раисе в глаза, сказал: — Вот этот шалун в поле вашего зрения — ему далеко за шестнадцать, и вы знаете это лучше, чем кто бы то ни было, — через десять минут попытается пройти контроль. Возможны три варианта. Первый: он вовсе не утруждал себя приобретением билетов, но вы пропустите его бесплатно, причем вместе с дамой, на ваши служебные, контролерские места. (А может, на мое место, за которое я заплатил?..) Вариант второй: у него есть билеты, и вы пускаете его в зал, хотя не имеете права, потому что он явно пьян и вряд ли себя контролирует. Третий вариант: вы пытаетесь отговорить его от посещения очага культуры в таком виде, но он вступает с вами в препирательства, и, уверяю вас, никакие ваши увещевания не помогут — да вы это и сами, будучи его родной матерью, знаете. В любом из трех вариантов мне придется сообщить куда следует, потому что либо вы нарушите свои служебные обязанности, либо сын нарушит общественный порядок. И, по крайней мере, одного из вас следует призвать к порядку. Итак, вы предлагаете мне пойти в ближайший телефон-автомат и быстренько, без монеты набрать 02 — ведь вызов милиции у нас в стране бесплатный. Впрочем, мне не жалко было бы и потратить две копейки на телефон, лишь бы добиться того, чтобы правила стали одинаковы для всех, несомненно!

Последнее слово Марат проговорил с точно такой интонацией, которую вложила в него Раиса, и, не дав ей опомниться, сам оторвал корешок своего билета, вложил ей в ладонь и прошел в зал. Сзади раздались сдержанные предложения зрителей помочь контролеру обуздать «распоясавшегося молодчика». Но с той материнской находчивостью, на которую и рассчитывал Марат, Раиса громко сказала:

— Наш город потому и всесоюзная здравница, что сюда приезжают всякие пациенты. И не надо стесняться своего диагноза, даже если это нанизм!

А невидимая женщина, которая следом за Маратом проходила контроль, дружески сказала Раисе: