И опасны не в плане физических увечий. Это опасность для души – я ведь помню, в какое чудовище превращался фон Колер, когда демонстрировал нам заклинания седьмого уровня. И я сейчас подхожу к тому, чтобы – по мере увеличения сил, совсем скоро идти по лезвию бритвы. Если буду плохо владеть темными искусствами, меня просто убьют; если буду слишком хорошо ими владеть, либо сам убьюсь, либо превращусь в откровенную нелюдь, просто отформатировав свое сознание, понемногу вымывая из него все человеческое.

Может быть поэтому, на подсознательном уровне, я и помогал Шиманской и Гекденизу, нянчился с Зоряной, поступался гордостью в общении с Анастасией – мне словно нужны якоря простых человеческих отношений и эмоций, за которые я могу зацепиться. Иначе оглянуться не успеешь, как во имя всеобщего мира и всепобеждающего добра и счастья для всех начну одну за другой сжигать Королевские гавани.

«Кот, беги» – оборвав нахлынувшие вдруг рефлексии, обратился я мысленно к демону.

На первый взгляд сразу ничего не изменилось. Но демон уже плавно перехватил контроль над телом животного: все также неторопливо передвигаясь, оглядываясь как купивший захудалую деревушку барин, кот прошел вдоль стены, мягко ускользнув от рук Татьяны Николаевны и направился к выходу.

Удивленная наличием у меня дома ее кота, и.о. директора – нагнувшись в неудобной позе, пробежала несколько шагов, намереваясь подхватить животное на руки. Я в этот момент несколько потерялся в мыслях – очень уж вид сзади впечатляет. Особенно сейчас, когда юбка плотно обтянула ягодицы и бедра нагнувшейся Татьяны Николаевны. Но позволил я себе лишь секундную слабость, почти сразу отведя взгляд.

Кот между тем вновь ускользнул от требовательных рук и даже коротко зашипел. Распушив хвост, демон предупредительно показал хозяйке острые когти, а после в пару прыжков покинул кабинет.

Татьяна Николаевна даже отшатнулась – подобной агрессии от, прости Господи, Муси-Мусечки, она никак не ожидала. И.о. директора обернулась ко мне в смешанных чувствах, а я только развел руками.

– Татьяна Николаевна, подобрал кота сегодня утром на окраине города. Его кто-то избил и облил водой, он замерзал, был напуган и растерян. Может быть его по голове били и у него амнезия от ударов, так что он вас просто не узнал?

Гостья совершенно определенно хотела сказать мне сейчас много всего и сразу, но просто не находила слов для первой фразы.

– Давайте кот немного поживет у меня, а как придет в себя после уличных приключений, вы его заберете?

Мысли бросить своего кота у меня Татьяна Николаевна, судя по виду, не допускала.

– Вы можете попробовать его поймать и забрать, – продолжил я, стараясь говорить спокойно и лишними эмоциями не вызвать гнев на себя. – Но котику очень сложно пришлось на улице, поэтому может быть действительно лучше ему некоторое время пожить у меня?

Татьяна Николаевна лишь ожгла меня взглядом и порывисто вышла из кабинета. Насколько понимаю, она решила все же поймать кота. По крайней мере, несколько протяжных мявков, раздавшихся из-за двери через некоторое время, мне показались именно признаком гонок и.о. директора за своим питомцем.

Ничего, у Татьяны Николаевны карьера строится, скоро успокоится и уйдет.

Муся… нет, ну надо же, так над животным издеваться.

Пока и.о. директора пыталась поймать и спасти от меня своего кота, я вызвал Иру. Индианка появилась почти сразу же – как за дверью ждала. Бесшумно передвигаясь, Ира подошла ближе и остановилась. В отличие от встречи во дворе она сейчас без брони и оружия – на индианке был лишь облегающий комбинезон, широкий пояс с парными ножнами и высокие сапоги. Ира смотрела прямо, не опуская глаз и я чувствовал, что она серьезно нервничает.

– Я не знаю, что нам с тобой делать, – без особых затей сообщил я змееглазой индианке.

С одной стороны, терять такую эффективную боевую единицу совершенно не хочется. С другой стороны – Ада так эффективно уконтрапунктила Элимелеха, что я теперь и Иру откровенно опасаюсь. Разрывать контракт и расставаться совершенно не хочется. Но оставлять после произошедшего – нельзя. Выбор очевиден.

Индианка все это прекрасно понимала сама. И, вероятно, готовилась – потому что дальнейшее произошло довольно быстро: присев на одно колено, Ира плавным движением потянула из ножек странный короткий и какой-то кургузый клинок с витой рукоятью и широким взмахом полоснула сама себя.

Время замедлилось, и я видел все в мельчайших подробностях – как широкой листовидной клинок взрезает ткань одежды и плоть индианки. Это было не сепукку – внутренности не вывалились, но надрез оказался глубок и широк, идя от левого бока наискось к правому плечу. Я изначально было дернулся перехватить руку Иры – потому что подумал было, что она сейчас на полном серьезе полностью вскроется, но не смог не только двинуться с места, даже более того – просто шевельнуться. Вокруг меня забурлило потоком невиданной силы – подобного эха я не слышал даже тогда, когда творил заклинания фон Колер на своих лекциях. А Максимилиан Иванович в контроле силы толк знал, не без этого.

Не в силах пошевелиться, я наблюдал как поддается под коротким широким лезвием ритуального ножа ткань комбинезона – которую не всякая пуля в общем-то берет. И несмотря на то, что порез был глубоким, кровь вопреки ожиданию не хлынула. Ее буквально держало в теле сгустившимся вокруг энергетическим полем.

Ира, проведя клинок между грудей и доведя его почти до самой шеи, по-кошачьи плавным движением перехватила вспыхнувший кроваво-красным сиянием нож обеими руками и с силой вонзила его себе прямо в сердце. Исчезли посторонние звуки, вокруг все погрузилось во мглистую серую пелену – сила, сопровождавшая ритуал индианки, была такова, что мы оказались в изнанке реальности, на границе миров.

Раздался очень громкий в абсолютной тишине металлический щелчок – нож остался в груди девушки, а в руке она сейчас держала одну рукоять. Причем так и стоя на одном колене, Ира опустила голову и протягивала мне рукоять ритуального ножа на вытянутых руках – словно сдающий захватчику ключи от города бургомистр.

Рукоять весьма приметная и для ножа не совсем удобная – в виде змея, свернувшегося в несколько колец и словно Уроборос сжирающего себя с хвоста.

– Моя жизнь принадлежит тебе, мой лорд, – дрожащим от напряжения голосом произнесла Ира, поднимая глаза.

В этот момент рукоять ножа подернулась пеленой, ее очертания поплыли и изменились: змей разомкнул зубы, приходя в скользящее движение гибкого тела. Так, что на ладони индианки уже через несколько секунд лежало изящное кольцо с крупными красными камнями глаз в приплюснутой голове змеи, в которых в такт ударам сердца Иры бился огонек жизни.

Ко мне вернулось ощущение восприятия – я почувствовал, что вновь могу двигаться. И также появилось знание – стоит мне сейчас шагнуть назад, из изнанки, как Ира упадет на пол, истекая кровью – и ей не поможет ни один в мире лекарь.

Сделанным ритуальным ножом надрезом она разбудила могущественные силы; едва листовидный клинок попробовал крови, мы с индианкой оказались на границе миров, и она взрезала свою ауру эфира. Или азур. Или, если проще – просто вскрыла себе душу. И ставший призрачным нож воткнула она в сердце своей астральной проекции, а не физической оболочки.