Теперь сиди и слушай, ухмылялся про себя Черепанов, слушай, как основательно убивали людей в доме, как нашли Садовскую на втором этаже вместе с хозяином, как она визжала, что никому ничего не рассказала и не собиралась рассказывать, умоляла пощадить. А потом начала угрожать, что у нее высокие покровители, что им самим не жить, если только ее тронут.

— И кто же этот покровитель? — встрепенулся Кадашкин. — Она назвала?

— Да треп это все! — махнул Черепанов рукой, не поняв реакции шефа. — Нет у нее никого, уж вы-то знали бы. А насчет детей в доме — это вы зря. Ты же сам мне задачу ставил бойцов подготовить так, чтобы на любое задание с ними можно было идти и чтобы повязать их всех кровью. Вот и психологическая подготовка. И ответить за такое в случае чего придется очень серьезно.

— Типун тебе на язык, — проворчал Кадашкин. — Дальше говори. Никто из соседей в огонь не бросался, ничего не вытаскивал из дома?

— Нет, я человека оставлял, он до приезда пожарных там в толпе терся. Да и полыхало так, что к забору не подойдешь, не то что в дом лезть.

— Ладно, дело сделано, — кивнул Кадашкин.

Он уселся на сиденье, завел мотор и двинулся в сторону города. Сказать, что внутри у него остался неприятный осадок, — значит ничего не сказать. Кадашкина подташнивало, его трясло, как в лихорадке. Сволочь бритая, Череп долбаный! Надо было обязательно так красочно все рассказывать? И сам хорош, мог бы пресечь, так нет же, мы в крутое начальство играем, которому все нипочем.

Кадашкин старался не думать о том, что раньше ему не доводилось отдавать таких конкретных приказов, как вчера. Раньше он ставил задачу в общем: пригрозить, припугнуть так, чтобы человек до конца жизни икал, просто убрать. А вчера ему пришлось приказать убить абсолютно всех в доме, а дом поджечь. Так было проще все представить как несчастный случай. И что такого, что там были дети, злился на себя Кадашкин, я, что ли, в этом виноват? Я детей не приказывал убивать! Я не знаю, что они должны были сделать с детьми, не мое это дело, а их. Сука Череп! Специально ведь стал все рассказывать. Мстит, что меня ему в начальники Остапенко поставил. Вот ему бы и мстил, урод!

Недовольство не случайно переключило мысли на Остапенко, потому что сейчас предстояло ехать к нему с докладом. Вчера Кадашкин очень коротко сообщил, что нашли Садовскую, что он все дела с нею решит. Теперь придется рассказывать, как он все «решил», а в голове будет рисоваться картина, как эти уроды Черепанова убивали детей.

Обычная планерка прошла в положенное время. Вопросов накопилось в администрации много, и большая часть была связана с проблемами чисто юридического характера. Кадашкин вяло отвечал. Он с большим трудом заставлял себя сосредотачиваться на служебных делах. Все это не прошло мимо Остапенко, бросавшего на начальника юридического отдела хмурые взгляды. Нареканий сегодня по подразделению Сергея Сергеевича была масса. Наконец планерка закончилась, и сотрудники, с облегчением вдохнув, стали расходиться по кабинетам. Кадашкин, втянув голову в плечи, остался сидеть на месте.

— Ну, быстро! — рыкнул на своего помощника Остапенко. — Все провалил? Что за хрень творится? Что с Садовской?

— Да все хорошо, — пожал плечами Кадашкин и попытался улыбнуться. — Вовремя ребята сообщили о ней. Перехватили. Теперь никаких концов.

— Что-то темнишь, юрист! По роже вижу, темнишь! Рассказывай в деталях.

Кадашкин при словах «рассказывай в деталях» поежился. Он постарался взять себя в руки и отогнать ненужные и неприятные видения.

— Мы предполагали много мест, где она могла скрываться, — начал он рассказывать, — ну, и один парень ее засек. Она шла по улице поздно вечером со своим пацаненком.

— Судя по тому, как ты туманно выражаешься, откуда она шла, ты представления не имеешь?

— Мы пытаемся сейчас вычислить. Я уверен, что определим. И он сразу сообщил Черепанову, а Черепанов мне. Садовская добралась за это время до Кооперативного переулка, это бывший совхозный поселок, и вошла в дом. Я установил, что дом ее знакомого Никольского. Бывший работник милиции, сейчас предприниматель, оформился частным детективом несколько лет назад.

— Охренеть! И что?

— Все нормально, — сказал Кадашкин, не глядя на шефа, — я решил, что рисковать опасно. Никольский мог начать действовать сразу, звонить куда-нибудь, предупреждать кого-нибудь. Ну, я и приказал… всех, кто в доме… а дом потом поджечь, чтобы было похоже на несчастный случай. Но ее предварительно допросили! Она ничего никому не успела рассказать, боялась. Хотя Никольскому она, конечно, рассказала. Но теперь, — Кадашкин глупо хихикнул, — это уже ничего не значит.

— Я так понял, что и она осталась там, в доме?

— Ну да, — кивнул Кадашкин.

— Можно бы поступить глупее, да больше уж некуда, — подвел итог Остапенко. — На хрена ты оставил такой след? Зачем подчеркивать связь Садовской и этого Никольского? Чтобы каждый сопливый следователь сразу предположил, что это не несчастный случай?

— Да какой следователь, Михаил Иванович? — не очень уверенно рассмеялся Кадашкин. — Район в наших руках, все исполняют то, что вы велите. Как скажете, так и будет.

— Да, все исполняют. Кроме тебя. Лихие ты приказы отдаешь. Сколько ты там трупов оставил, в этом сгоревшем доме?

— Восемь, — обреченно ответил Кадашкин.

— Сколько? — опешил Остапенко. — Восемь? Ты чего, военные действия открыл, идиот? — Он вскочил на ноги и торопливо стал ходить по кабинету. — Это ж надо было додуматься! Откуда шла — не знает, кому успела рассказать — не знает, наворотил гору горелого мяса и доволен. Откуда там столько народу? Почему так много жертв?

— Там праздновали, Михаил Иванович, но вы не волнуйтесь. Шума не было никакого, все сделали чисто.

— Без шума, чисто! Восемь взрослых людей, и без шума?

— Ну, как взрослых! По сути, кроме самого Никольского, там и справляться-то было не с кем. Еще один пожилой мужчина был, а остальные женщины и… двое детей.

— Кадашкин… — Остапенко остановился и выразительно посмотрел на своего ближайшего помощника. — Ну, ты даешь! Тебе удовольствие доставляет мне все так подробно рассказывать? Ф-фу!

— Ну, вы же сами спросили…

– Сергей Сергеевич, – проникновенно сказал Остапенко, – иди ты к черту! Натворил делов, а теперь еще на меня кивает. Я теперь должен все это урегулировать? А если МЧС глаза разует, если они видели, что тела, которые извлекали после пожара, совершенно с другими повреждениями? Экспертам рот заткни, патологоанатомам рот заткни, пожарникам рот заткни. А если соседи что-то видели? Им тоже рот затыкать? Учти, я тебя самого пошлю это делать, лично!

Иван Трофимович сидел на диванчике в кабинете у Черемисова и держался за левую половину груди. Опять прихватило. Он сосал уже вторую таблетку валидола, но боль не отпускала.