Его четко отмеренной речи хватило ровно настолько, чтобы уложиться впритык к тому моменту, когда мы остановились перед дверью с номером восемь. После чего он удалился в обратном направлении. Вопрос о ключе так и остался висеть у меня на кончике языка, хотя бы потому, что замка на двери не было. Пробежал глазами по другим дверям. Та же картина. Пожав плечами, легко толкнул дверь пальцами. За порогом оказался тамбур с тремя дверями. Две боковые явно вели в подсобные помещения. Кладовая, санузел, душ или нечто подобное. Толкнул центральную дверь, шагнул в комнату и наткнулся на ленивый взгляд плечистого мужика, лежащего на кровати в одних трусах. Взгляд тут же выделил его мощный торс, расписанный сверху донизу разноцветной татуировкой. Чего тут только не было! Оскаленные черепа, красотки во всевозможных позах, эмблемы различных войск, оружие. Надпись была только одна. В центре груди. «Убивай всех подряд. Бог своих отберет».

– Как иконостас? Нравится? У меня и кликуха такая – Иконостас.

Я кивнул, с трудом оторвавшись от картинки с блондинкой. Ее поза…

– Еще налюбуешься! Я двое суток здесь буду. Рассказывай, каким ветром тебя сюда занесло, парень. Да кидай ты свое барахло! Садись!

Я сел на кровать, разглядывая комнату. Просторный двухместный номер класса «люкс». Встроенные шкафы. Журнальный столик. Кресла. Лоджия. Все это я ухватил одним взглядом. Потом снова перевел взгляд на соседа. Тот уже сидел на кровати, глядя на меня насмешливо:

– Да ты, похоже, совсем зеленый. Новичок.

– Новичок, – подтвердил я.

– Давненько таких, как ты, в этих стенах не было. Специальность?

– Пулеметчик.

– Мог бы и сам догадаться. Я твой коллега… по несчастью. Поздравляю, парень, ты вступил в славные ряды торговцев смертью! Чужие жизни покупаем дешево, свою продаем задорого!

Он захохотал. Громко, с удовольствием. Некоторое время я смотрел на него с недоумением, а потом меня самого разобрало, я тоже рассмеялся, сначала нехотя, а потом – от души. Отсмеявшись, Иконостас еще некоторое время смотрел на меня, потом спросил:

– Ты у кого в команде?

– У… – Тут я замялся, так как понял, что ничего не знаю о своем командире, кроме его имени. – У Жано.

– Круто начинаешь, парень. Просто так к нему в команду не попадешь. Чем ты его взял? Впрочем, мне без разницы. Давай знакомиться. Павел.

– Дэвид.

– Ты не сильно разговорчив, Дэвид. Это хорошо. Не люблю болтунов, потому что сам люблю поговорить. Отметим встречу? У меня на сегодня все, так что можем ударить по пиву. На что-либо покрепче не рассчитывай. Здесь других напитков не держат. Учти это!

В баре было прохладно и малолюдно, за дальним столиком сидели три человека, о чем-то тихо беседуя. Павел чуть ли не на ходу подхватил со стойки четыре банки пива, выставленные барменом при его появлении. Сели за столик. Павел начал разговор настолько своеобразно, что в первые минуты я плохо понимал то, о чем он говорит:

– Ты новичок. Для начала запомни неписаное правило «пса»: «Не лезь людям в душу и не выставляй свою напоказ». Говори только на общие темы: девочки, выпивка, сплетни. Ни слова, если вопросы касаются выполнения задания в рейде, а вот с тем, с кем идешь в рейд, чувствуй себя свободно. Мы здесь все варимся в одном котле, поэтому то, что касается профессиональных навыков, интересов или тараканов в голове, должны знать все о каждом, иначе в деле мы не врагу будем глотки резать, а друг другу. И только из-за неправильно понятого слова. Треп о наших командирах также не возбраняется. О некоторых такие легенды рассказывают, только держись! А Жано с Максом – это вообще отдельная песня. Ты знаешь, что у Макса есть коронный удар ножом? Никто его повторить не может. Хотя пробовали. Так вот, он бьет в череп. В место, где сходятся пластины черепа, так называемый теменной шов. После этого удара тело не нужно придерживать, пока оно бьется в конвульсиях. Оно просто падает мешком на землю. Некоторые у нас говорят: это же док, да еще с дипломом! А я, например, считаю, что дело тут не в дипломе, а в хладнокровии и знании анатомии. А ему точно хладнокровия не занимать. При допросах пленных ему тоже равных нет. С одним ножом достигает таких результатов…

Тут пиво полилось Павлу в глотку бурным потоком. Поставив банку на столик, он продолжил:

– Самому как-то довелось наблюдать. Незабываемое зрелище! Впрочем, чего это я… у тебя же все впереди.

От его нарочитого восторга попахивало чем-то таким, от чего у меня мурашки побежали по коже. Я покосился на Павла, не заметил ли он чего, но услышал:

– Будь проще, парень. Наша жизнь пуста, если мы не рискуем. Да ты и сам не заметишь, как привыкнешь к нашей жизни.

Он снова переключился на пиво, дав мне время для размышления над его последними словами.

«Что за страсти он рассказывает? Его послушать, так „псы“ из одних маньяков да садистов состоят. Или это местная разновидность лапши на уши? Скорее всего он решил меня просто разыграть».

Павел, ополовинив очередную банку, сочно рыгнул и продолжил:

– Знаешь, что еще говорят про Макса? Думаю, врут, но чем черт не шутит. В общем, прошел слушок, что он бывший центурион.

Я широко открыл глаза. Войска специального назначения, служившие для тотальных зачисток! Прямым аналогом слова «центурион» было слово «палач».

– Кое-кто из наших, точно знаю, там служил. Но чтобы док с дипломом… Говорят, он даже психолог. И пошел в центурионы! Верится с трудом. Но глотки режет классно! Я с ним ходил один раз, так он мне заявил, когда возвращались на базу: «Я, Павел, постоянно покупаю „билет в один конец“, а по окончании рейда с удивлением узнаю, что оплатил билеты в оба конца». Как сказал, а?! Сразу видно, человек с образованием! Не прямо сказал о смерти, а образно!

Неожиданно настроение Павла резко изменилось. Нахмурился, посуровел. Взгляд стал отстраненным, похоже, он весь ушел в себя, в свои мысли. Я сидел, недоумевая, чем вызвана подобная смена настроения, но долго думать наемник мне не дал. Резко вынырнув из тягостных раздумий, схватил со стола банку с пивом. Запрокинув голову, одним длинным глотком допил ее, после чего, посветлев лицом, заявил:

– Ну что ты так смотришь на меня? Поживешь здесь, потрешься с нами, сходишь в пару рейдов и привыкнешь, парень. Ко всему привыкнешь. К смерти по-другому относиться будешь, а через это понимание и к нашим странностям. Я, например, считаю себя живым мертвецом. В свое время мне один человек сказал, что все люди, с самого детства, отравлены ожиданием смерти, своего рода медленно действующим ядом. Тогда я посчитал его слова заумной ерундой, а теперь думаю: он был прав. Мы, «псы», отравлены этим ядом по самую завязку! У, дьявол! Опять съехал на тему смерти. Все. Закрыли. Сейчас возьму еще баночку, а потом переведем стрелки на другую тему. Тебе брать?

Я кивнул, пребывая в несколько заторможенном состоянии. Мне, честно говоря, стало не по себе от подобных откровений.