связной мысли. Запускаю пальцы в волосы, опираясь локтями на стол, и пытаюсь выудить наиболее важные вопросы и моменты, которые не сходятся.

Почему мне хочется верить, что все на самом деле было не так, как казалось на первый взгляд? Почему я пытаюсь оправдать Тею?..

Но я не успеваю ответить сам себе на этот вопрос, потому что Дима припечатывает еще одной новостью:

— А еще кто-то постарался и стер десять дней из жизни Соловьевой.

— То есть?

— То есть никаких звонков, сообщений, никаких посещений в эти дни. Не удалось выяснить, где она их провела. Как будто в Нарнию ездила. Никаких упоминаний в системе об этих днях. На одиннадцатый — пожалуйста, это и снятие наличных, и вызов такси к вам в офис, и звонки…Но до этого десять дней тишины. И это выглядит странно. Так не бывает.

Думаю буквально несколько секунд. Решение приходит в голову мгновенно.

Сам я не справлюсь, поэтому все же придется нарушить данное обещание и посетить Тею, хоть и в такой поздний час.

— Спасибо, Дима, — поднимаюсь с места, накидывая пиджак на плечи и пожимая руку безопаснику, — копайте дальше и держите меня в курсе.

Мы оба выходим из кабинета, и я спешу на парковку, чтобы скорее добраться до Богини. Нам придется вернуться в прошлое на семь лет назад. Потому что теперь я не знаю, что я видел в тот день…

Глава 37

Давид

Места на парковке возле дома Теи нет, что вполне ожидаемо — все уже вернулись домой с работы и проводят вечер с семьей. Поэтому я паркуюсь возле супермаркета, что через два дома, и решаю сократить путь через двор.

И мое решение становится спасительным.

Сразу за домом, где почему-то не работает ни один фонарь, в отдалении слышу прокуренный мужской голос:

— Нехорошо поступаешь, девочка. Очень нехорошо. Тебе же предлагали по-человечески, а ты что? Нос свой королевский отвернула, уважаемого человека обидела…

Я делаю два шага вперед в темноту и слышу женский голос, который в мгновение заставляет вскипеть кровь.

Тея.

Это ей угрожает какой-то отморозок.

— Что вам от меня нужно? — Богиня старается говорить ровно, но я слышу, как дрожит ее голосок.

— Просто привет передать от Тарасова. И просьбу подумать над его предложением еще раз. Все-таки долги надо возвращать. Так-то Виктор Леонидович не делает дважды выгодных предложений, но ты отчего-то, красотка, запала ему в душу. Отсасываешь наверно, хорошо.

И темноту разрезает мерзкий гогот. Двое. Ублюдков двое. И они угрожают Тее.

Ускоряю шаг, глаза наконец-то привыкают к темноте, и я могу увидеть очертания двух бугаев в конце дома.

И отчаянный крик Богини отключает разум и заставляет перейти на бег.

— Отпустите! Не трогайте меня!

Головорезы ржут и не обращают внимания на мои приближающиеся шаги. Мне приходится присвистнуть, чтобы привлечь к себе внимание.

Ублюдки оборачиваются, и мое затуманивающееся яростью сознание отмечает, что один из них стоит, искривив губы в ухмылке, и поигрывает четками. А второй…

Отвечаю, он — покойник.

Мразь прижимает Тею к стене, рукой прижав ее шею, не давая возможности пошевелиться. Богиня едва дышит, глаза расширены от ужаса, а в них стоят невыплаканные слезы. И именно они выпускают моего внутреннего зверя наружу, отдав ему команду «Фас». И он жаждет крови.

— Давид…

— Эй, мужик. Девушку. Отпустил, — коротко и четко. Не тратя времени и сил на пустые разговоры. Я подхожу максимально близко к уродам, следя за каждым движением.

— Пошел отсюда, — ублюдок сплевывает на землю, выказывая неудовольствие. — Все нормально. Не видишь, бабу свою воспитываю.

— Повторяю для тупых: руки убрал и отошел на шаг назад, — скидываю пиджак на землю, чтобы он не сковывал движения.

Ярость ядом распространяется по венам, требуя выхода наружу. Ну же, мразь, давай, дай мне повод ушатать тебя. Мой контроль держится на честном слове и страхе, что если я потерю второго из виду, пока буду выбивать душу из первого урода, то он может навредить Тее. Я не позволю, чтобы хоть один волос упал с ее головы.

— Я же сказал, — мужик убирает руку с шеи Богини и делает шаг навстречу, — это моя…

— Это моя женщина, — мой кулак летит четко в цель, с первого удара ломая нос головорезу.

Пользуюсь некоторым преимуществом и сношу мужика с ног на землю. Наваливаюсь сверху и четко, безжалостно, удар за ударом отбиваю навсегда желание угрожать слабой и беззащитной девушке.

Настолько увлекаюсь процессом, что крик Теи слышу одновременно с обжигающей болью в предплечье.

Жажда крови затмила разум, и я упустил из виду второго урода, за что и получил порез ножом. Но сейчас в моем организме переизбыток адреналина, что, кажется, это не ранение, а лишь досадное недоразумение.

Поднимаюсь на ноги и, не обращая внимания на вопли ссыкливого мужика, наступаю на него. Вспоминаю молодые и лихие годы и выбиваю нож из рук ублюдка, с диким удовольствием ломая руку под оглушительные вопли.

— Передай хозяину, что я живьем закопаю его, если он еще хоть раз подумает про мою женщину.

— Она… — скулит, стоя на коленях и прижимая к груди поврежденную конечность, — она…должна ему…

Сцепляю зубы, мысленно отмечая выведать все о долгах Теи. Она брала деньги у какого-то бандита? Зачем?! Что вообще происходит в твоей жизни, девочка?!

— Всем, кому должна Тея, я прощаю.

Делаю два глубоких вдоха, стараясь привести себя максимально в норму, чтобы еще больше не напугать девчонку, и поворачиваюсь к ней.

Глава 38

Давид

Малышка так и стоит, прислонившись к стене, застыв на месте. Ее взгляд устремлен в одну точку, а тело неконтролируемо трясет. Такое ощущение, что Тея меня не видит. Она так глубоко внутри себя, что не обращает внимания на происходящее.

— Тея, — осторожно касаюсь ее плеча, но она все равно вздрагивает и отшатывается. —