Как будто счастье жизни юных дней

Вновь заструилось пламенно по жилам!

Начертан этот знак не Бога ли рукой?

Он душу бурную смиряет,

Он сердце бедное весельем озаряет,

Он таинства природы раскрывает

Пред изумленною душой! (Гёте)

Ваал. Чертог Бездны.

Уже больше двух месяцев я сражаюсь со злобной тварью, которая желает Офирус превратить в пустыню. Василиск то и дело пропадает в песках, а потом нападает из-за спины. Иногда его не видно по несколько часов, а порой он по несколько суток выматывает меня, и если бы не моя сила, что пробудилась, как нельзя вовремя, благодаря Таире, боюсь, мы бы уже стали пепелищем на просторах пустыни…

И чертог стал для меня грязной клеткой, пыль которой забивается в легкие и не дает вздохнуть свободно. Пока я тут, миру ничего не угрожает. Но стоит мне хоть подумать о том, чтобы вернуться к той, что меня ждет и не истово желает увидеть… Этот гигантский, демонический червь выбирается из своей норы, и снова и снова пытается покинуть пределы Северных земель. Хорошо, что есть океан… Ну или что там от него осталось?

Понятия не имел, что делать с тварью, которая была создана Древней Темной Богиней. И убить её невозможно, ибо бессмертно создание дочери Мглы.

— Ваал, как долго ты собираешься сдерживать это существо? — спросил Валар.

Темные Боги в очередной раз собрались лицезреть пейзаж серых тонов.

— Боюсь, что бесконечно.

— Должен же быть другой выход…

— Ну, разве что выпустить ее отсюда, чтобы она полакомилась человечками. Кровавый пир на весь мир! — сострил Агросс в своей манере. — Осталось созвать других Древних тварей или Древних Богов.

- Разве Древние Боги могут вмешиваться в наш мир? Как Василиск тут оказался?

— Я не знаю, Раил. До вашего появления я встречал не так-то много Древних. Но хозяйку этого червя я не встречал. И, наверное, ее лучше никому не встречать, — я обернулся и посмотрел на братьев.

— Что же в ней такого особенного? — усмехался Агросс, потирая свой клинок.

— Первая дочь Хаоса. Пойди и спроси у отца, что в ней такого особенного?

— Не смерть, так скука смертная настигла нас, — фыркнул Бог похоти и войны. — Монстров Анхеллы нет, убивать некого. Темный дар Хаоса вернулся только к Ваалу… Ну и с этой чешуйчатой может справиться только он. Ну, скажи брат, чем ты заслужил такой подарок? Смею предположить, это все твоя особенная человечка. Может это её рук дело? — он обвел рукой край пустыни. — Девчонка водит всех за нос, а сама первое порождение темноты! А может, стоит приволочь её сюда?

— Не смей говорить о ней, — я приставил к нему клинок. — Ясно?

— Ты серьезно думаешь, что ты можешь меня напугать этой зубочисткой? — он отодвинул острие. — Бог, убивший Бога, умирает сам. Не забыл?

— Прекратите, — влез Раил. — Ваши ссоры ничего не решат. Тварь скоро проснется.

— И вам нужно будет убраться отсюда быстрее, чем она откроет глаза, — я отошел от брата, что смерил меня гневным взглядом. — Иначе этот песок будет последним, что вы увидите.

— И я, пожалуй, уберусь сейчас, — сказал Агросс. — Валар, ты идешь? Последнее, что я предпочел бы увидеть, это роскошную, пышногрудую девицу в своей постели. А лучше десять, — усмехнувшись, он окинул брата взглядом. Валар кивнул, и они оба шагнули в портал.

— Как же Таира? — встревоженно спросил Раил.

— Я не знаю, — прошептал, растеряв всю надежду на то, что бы увидеть ее еще хоть на миг.

— Она должна знать.

— Нет! Не смей, Раил. Что ты ей хочешь сказать? Что в мире появилось существо, сдержать которое под силу только мне? Что мы больше никогда не увидимся, хотя дали друг другу клятву быть вместе всегда, чтобы не случилось?

— Она твоя жена. И она имеет право знать.

— Не сейчас. Я не хочу оставлять ее одну в терзаниях и волнениях. Может, скоро что-то изменится… Может, Хаос вмешается…

— Ты сам говорил, что он никогда не лезет ни в жизни, ни в судьбы. Но что, если ты все же убьешь Василиска?

— Страж Тартора в междумирье… Считаешь меня настолько сильным?

— Ты же Древний.

— Но не древнее, чем он. Если я смогу создать портал, и увлечь его в другое пространство, я не вернусь больше.

— Ваал…

— Позаботься о ней.

— Ну уж нет, братец, рано еще прощальные речи выдвигать. С твоей женушкой не то, что Темные не справятся, Хаос плачет в сторонке от ее поведения, так что прекращай тут. Девчонке, что Бог, что не Бог, все одно. Никакого уважения к старшим! И если ты пропадешь, она Офирус с пустыней сравняет, лишь бы тебя найти. Что ей твой червь клыкастый? Потом спустится в саму преисподнюю, и пеняй на себя, Ваал, — брат рассмеялся, пытаясь меня подбодрить.

— Да уж, в этом вся Ирина. Но я не хочу, чтобы она беспокоилась. Лучше ей пока не знать о происходящем. Но ты приглядывай за ней.

— Ага, ты мне еще поручи ухажеров от нее отгонять.

— Каких ухажеров? — я встрепенулся. Ревность кольнула, и как нельзя кстати объявился Василиск.

Таира. Алавер.

Утро понедельника никогда не бывает хорошим. Так мне казалось. Но что думать, когда на запястье наконец-то появляется долгожданная брачная татуировка? И что делать, когда твой личный, Темный Бог, и по совместительству муж, не выходят на связь с тобой?

И самое немыслимое, что могло прийти в голову, это сбежать к Чертогам и убедиться, что твой любимый в порядке. Иначе, какого хрена его до сих пор нет, а брачная татуировка есть? И по непонятной причине является его брат, который всеми феромонами своего тела пытается приворожить меня, подкидывая какие-то нездоровые намеки.

— А почему ректор тебя попросил сопровождать Таиру, а не меня? — спросил Теон у Адама, а тот пожал плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я устало растянулась на парте глядя в белую точку на доске. Рука так и норовила задрать рукав, чтобы еще раз полюбоваться браслетом, выгравированным на моей коже.

— Может потому что я старше? — ответил Адам, и я взглянула на мага земли.

— Ты мне так и не сказал, сколько тебе лет, — устало буркнула, поглядывая на него.

— Ни много ни мало….

— И все же? — прошептала.

— Двадцать… — выдохнул мне в ухо. — Пять… Повернуть бы время вспять…

Своей пятерней я отодвинула его морду подальше от себя, за что получила в ответ неодобрительный взгляд и хмурые брови, что дрогнули, когда дверь аудитории хлопнула и в зал стремительно зашла Лоттера Родман.

Все встали, поприветствовав преподавателя, и сели на свои места. Тишина. На женщине нет лица. Пустыми глазами она смотрит на нас и словно не решается, сказать…

— К моему глубочайшему