Эфиопия. Плато Хауд. Севернее города Даунгла

Все четверо лежали на траве и отдыхали. Это был один из редких зеленых участков в засушливом районе в пойме пересыхающей реки Фарэн. Так, по крайней мере, показывала карта, отобранная у эфиопа. Рыськин лежал на боку, подложив под голову кулак и подтянув ноги к груди. Маштаков, богатырски раскинувшись на траве, глубоко дышал, отчего его грудь вздымалась горой и мерно опадала. За кисть спецназовца была привязана хитрым морским узлом веревка, второй конец которой опоясывал талию худенького, с обритой наголо головой паренька-эфиопа. Почти восемь часов группа уходила от границы, и почти все это время бегом. Последний час Маштаков буквально тащил паренька на себе.

Когда они после нападения неизвестной банды и перестрелки ринулись переходить эфиопскую границу по глубокой долине, то довольно быстро натолкнулись на тот караван, который и ждал возле границы Шараф. Десяток ослов тащили огромные тюки в сопровождении пятерых сомалийцев и одного эфиопа. Спецназовцы поняли, что это и есть тот самый проводник, по тому, что тот шел впереди и присматривался к одному ему известным приметам на местности.

Потом в поле зрения появились эфиопские солдаты. Они первыми успели на звук стрельбы. Эфиоп оказался парнем опытным и тертым калачом. Он знал английский, знал множество местных наречий и был не по годам сообразителен. Он быстро понял, что нужен этим троим белым, что они не врут насчет Шарафа и его подручных. И что ему, чтобы избежать возможных неприятностей от сторонников и партнеров покойного Шарафа, лучше удалиться из этих мест на некоторое время.

Сомалийцы бросили караван и разбежались, а эфиопа, назвавшегося Поло, спецназовцы захватили с собой в качестве проводника по стране и переводчика. Эфиопия не Сомали, здесь каждый второй английским языком не владеет. Особенно в провинции. И вот длинный переход закончен. Теперь можно считать, что они ушли из опасного района и что пограничники об их присутствии не узнали. Правда, если они поймали кого-то из сомалийцев, что шли с караваном, и допросили… но это вряд ли. Те, скорее всего, рванули на свою территорию, где им почти ничего не угрожало. Ну, может, недельку в камере и немного дубинок по спинам.

В кустах совсем рядом что-то тихо шевельнулось, но Андрей это движение уловил. Пистолет мгновенно оказался в его руке. Через какое-то время шорох повторился, но раздался он с другой стороны. Еще там качнулась ветка. Андрей стал всматриваться в заросли и увидел пятнистую шкуру леопарда.

Симпатичная кошка. Кажется, они забрались на ее территорию, и теперь хищник принюхивается к незваным гостям и обходит их стороной. Так называемый сомалийский леопард не так огромен, как азиатский или американский. Этот не больше собаки и очень осторожен. Вот и сейчас он неслышно приблизился и так же неслышно ушел подальше от людей.

Пора было поднимать команду.

Андрей подошел к ручью и поплескал себе на лицо водой. Он ощущал себя отдохнувшим, и все было бы хорошо, если бы не голод. Сейчас они доедят остатки консервов и размоченного в воде хлеба, который успел прилично засохнуть за время последнего перехода. Потом можно будет купить еды за остатки долларов…

Спецназовцы зашевелились, тут же проснулся и Поло. Паренек выглядел плохо, у него даже круги под глазами появились, но он старался держаться и не падать в глазах этих белых. Чего уж он там себе напридумывал, насочинял, но глядел он на крепких высоких чужеземцев с симпатией. Даже с некоторым восторгом. Наверное, в душе он был еще мальчишкой, а в белых угадал представителей тайной профессии.

– Командир, – копируя обращение парней к Андрею, обратился Поло. – Идти надо туда. Там мужской монастырь, христианский. Там можно попросить убежища, нам дадут поесть, укроют от врагов.

– Что значит христианский? – уточнил Андрей. – А есть еще и другие?

– Монастырей других нет. Есть храмы… мусульманские. Их много по границе с Сомали. И по сторонам смотреть надо внимательно. Тут часто грабят. Места плохие, бедные. Через плато иногда приходят из Сомали группы повстанцев, как они себя называют, занимаются разбоем, а потом снова возвращаются туда. Там горы, в них можно спрятаться, и граница плохо охраняется. Солдаты и полиция редко успевают настигнуть их.

– А что за монастырь?

– Я не знаю, как он называется. Просто помню, что на горе и к нему ведет одна дорога. Точнее, тропа. Монахов в нем осталось мало, человек двадцать и те старые. А раньше там была большая община, и еще хранилась какая-то христианская реликвия. Чуть ли не со времен Великой Македы. Так у эфиопов звучал титул царицы Савской.

– Ладно, навестим твой монастырь. Надо, в конце концов, привести себя в порядок. Помыться, постирать одежду. Может, продуктов в дорогу дадут. А еще в округе есть какое-нибудь жилье?

– Нет, – отрицательно покачал Поло своей бритой блестящей головой. – Даунгла туда на юг. Маленький город. Дэгэх-Бур тоже там, но он далеко. А больше… есть несколько поселков, но они в стороне. За день не дойдем. Если ваша девушка здесь была, то она пошла дальше на запад. Мимо монастыря. На западе Аддис-Абеба, на западе много европейцев, на западе железная дорога, шоссе, отели. Сразу к границе она не пойдет. На севере Эритрея, дальше Джибути. Там сильно граница охраняется, просто так не перейти.

Собственно, это был не в привычном понимании монастырь. Не в привычном образе, к которому привык европеец. Извилистая тропинка вела по крутому склону наверх, на высоту примерно тридцати метров. По ней в самом деле могли пройти только козы или ослы. Даже лошадь тут прошла бы с трудом да человек, у которого не кружится голова.

А наверху раскинулось обширное плато, с одной стороны которого вверх вздымалась огромная скала. Другие три стороны уходили к обрывам. Жилищем монахам служили пещеры в скальной породе, которые когда-то еще в древние времена человеческие руки доработали и превратили в большие комнаты с многочисленными переходами. Но самым интересным и примечательным был храм.

Андрей остановился, когда они наконец вышли на плато, и с удивлением уставился на скалу. Фасадная часть храма примыкала к ней, и с такого расстояния было непонятно: то ли храм высечен в скале, то ли пристроен к скале. Но в архитектуре угадывались христианские мотивы, хотя присутствовало что-то местное, чисто африканское. То ли избыток высеченного узора, то ли обилие колонн, большая часть которых ничего не несла на себе, а была чисто декоративным элементом.

Ровное пространство плато поросло кустарником, редкой древесной растительностью. Много было скальных выходов, которые будто гнилыми зубами торчали на фоне зелени. Но все равно были заметны кое-где ограждения, сплетенные из хвороста. Наверное, это поля или огороды монахов. Неподалеку паслись козы, где-то пропел петух. Мир и покой.

Не успели спецназовцы сделать и десятка шагов, как откуда-то сбоку вышел старик. Он был худ, жилист, одет, точнее, завернут в белое полотно с черной накидкой через плечо. А на голове цилиндрическая черная шапочка, которую Поло называл коп. Она чем-то напоминала шапки старых русских каторжников в царские времена.