Что-то шевельнулось у меня на ключице. Я дернулась, но муж удержал. Одной рукой крепко схватил за плечо, другой накрыл ключицу – меня на миг обдало жаром – а когда отнял ладонь, на ней лежал толстый черный червяк.

Я взвизгнула.

– Это просто пиявка, – сказал лорд.

Вижу, блин! Только это иррациональное. Не знаю, фобия или нет, пару раз мне доводилось видеть аптечные банки с пиявками, но никаких особых эмоций они у меня не вызвали. Впрочем, у меня и лягушки никаких особенных эмоций не вызывают, но когда в деревне у бабушки соседский мальчишка поднес лягушку на ладони к моему лицу со словами «посмотри, какая красивая», я опомнилась, только оказавшись по другую сторону двухметрового штакетника. Без калитки.

– Уберите эту гадость!

Он пожал плечами – над ладонью на миг взвилось пламя – стряхнул с руки уголек. В другое время я бы орала от изумления, но сейчас на это не было сил. Что ж так плохо-то, а? Еще и пиявки…

– Кто только придумал посадить на меня этих тварей! – буркнула я.

– Королевский лекарь, конечно.

– Нервная горячка? – припомнила я.

Так, похоже на коллегу рассчитывать нечего. «Горячка»-то вовсе не нервная, и чтобы в этом убедиться, достаточно задрать рубашку и посмотреть на бок. Если только они с мужем не сговорились, чтобы спасти меня от королевского гнева.

– Да, он так это назвал, – подтвердил лорд. – Поставил пиявки и сказал, что если к утру не будет лучше, придется делать кровопускание.

– С вашей подачи?

Муж нахмурился:

– Что вы имеете в виду? Я ничего не понимаю во врачевании. Разве что как прижечь и перевязать свежую рану.

Врет? Или нет?

– Милорд, скажите честно – это вы подговорили лекаря заявить, будто у меня нервная горячка, чтобы спасти от королевского гнева? Или это была его идея?

– Так он сказал. Это было очень кстати, не спорю, но я бы до такого не додумался.

– А он меня осмотрел перед тем, как сделать столь мудрый вывод?

– Что значит «осмотрел»? – озадаченно произнес лорд. – Он проверил пульс, говорят, он может определить сотню его разновидностей. Расспросил, как вы провели этот день. Я рассказал… за вычетом некоторых подробностей.

– А про иголку?

– Тоже, – кивнул муж и продолжил: – Но учитывая, что пока бегали за лекарем, мы с его величеством… продолжили беседу, и она оказалась слишком… бурной, видимо, кое-какие выводы лекарь сделал.

Да уж, два мужика, готовых вцепиться друг другу в глотки, и дама в обмороке. О чем тут еще думать, кроме как о нервной горячке?

И все же это не диагноз. А пиявки— не лечение.

– Что еще он сказал?

– Это важно?

– Очень.

Хотя, на самом деле, уже и так почти все ясно. Нервная горячка. Вместо того, чтобы поискать источник воспаления, вызвавший температуру, он мне по пульсу диагнозы ставит.

Лорд Роберт сдвинул брови, припоминая.

– Он сказал, что нарушен баланс, слишком много жизненного жара, слишком много крови, которая его несет. И этот избыток подавляет все остальные телесные эссенции. Поэтому для начала нужно поставить пиявки, чтобы убрать лишнюю кровь. И если этого будет недостаточно, он сделает кровопускание.

Ну да, синий и холодный пациент куда удобней красного и горячего – причиняет куда меньше хлопот. Я потерла руками лицо, застыв на пару мгновений с закрытыми глазами. Мысли путались. Я знала, что нужно делать, но не знала, как это провернуть.

– Миледи? – обеспокоенно спросил муж.

Я пощупала бок, горящий даже сквозь ткань рубашки, и едва не заорала в голос.

– Я пошлю за лекарем, – сказал он, отступая.

– Нет! Не подпускайте ко мне этого неуча!

– Неуча? Леди Кэтрин, этот человек лечит самого короля!

Угу, Вашингтона, американского президента, тоже пользовали лучшие специалисты его времени. Выпустив два с половиной литра крови, чтобы вылечить простуду. И почему это бедняга после столь радикальных методов отдал богу душу? Всего-то половину всей крови потерял! А было это – страшно сказать – на пороге девятнадцатого века. Совсем недавно по историческим меркам.

– Да хоть самого господа бога! Не посылайте за ним, пожалуйста!

– Что за капризы? – нахмурился он. – Лучшего лекаря в Беркиве все равно не найти.

– Значит, никакого не надо!

Лорд покачал головой.

– У вас жар, и разум мутится. Лягте и отдохните.

Он взял меня за плечи, пытаясь уложить на кровать.

– Я отдохну. Только не посылайте за лекарем!

Он же меня до смерти залечит!

– Вы опять испытываете мое терпение, миледи! – процедил лорд, опрокидывая меня на кровать. – Укройтесь одеялом, пока я схожу за лекарем.

Я вывернулась из его рук, снова сев, точно неваляшка.

– Не посылайте за лекарем! Я сама справлюсь лучше него!

– Вы бредите, миледи.

– Вы же уже видели, что я разбираюсь в ранах.

– Я в этом вовсе не уверен, – сухо заметил он.

Да блинский блин! Какие еще, кроме собственной спины, тебе нужны доказательства? Огненные письмена в небе?

– Милорд, пожалуйста… – Я рванула вверх рубашку, разворачиваясь к нему больным боком. – Посмотрите на это. Посмотрите внимательно. Разве вы не понимаете, что дело не в нервах? Что это не нервная горячка? Неужели вы не видели ничего подобного?

На его лице промелькнула неуверенность.

– Ваша рана должна была выглядеть похоже, – настаивала я. – Такая же краснота вокруг, и отек. Только гной был виден, а у меня он копится внутри.

– Что вы хотите сказать? – Он сдвинул брови. – Вы не ранены. Лекарь сказал, что царапина от иголки не может быть причиной…

– А он ее смотрел?

– Говорю же, он щупал пульс. Образованному человеку этого достаточно.

Ну да, ну да. Сотня разновидностей. Я столько не знаю. Зато я знаю, что одного пульса недостаточно. Как же тебе объяснить, чтобы было понятно? Ты ведь не дурак, вовсе не дурак…

– Царапина может стать причиной, если на иголке была инфекц… зараза. И она, очевидно, там была.

Не удивлюсь, если ту иголку перед тем, как воткнуть мне в ночнушку, подержали в трупе, чтобы навести какое-нибудь проклятие. Или просто сунули в содержимое ночного горшка. Слишком уж быстро развилось воспаление.

– Сейчас зараза копится под кожей, отравляя меня. Она может прорваться в грудь, и тогда будет, как с вашей раной – кашель, жар, одышка и безумная слабость.

Он задумчиво кивнул.