Через парковку брела невысокая фигура в грязной серой толстовке и черных спортивных штанах. Голову венчала яркая неоново-желтая бейсболка, из-под которой струились густые седые кудри. Дэвид закатил глаза, увидев идущего к магазину сутулого мужчину.

– Только не снова, – прошептал он и двинулся вокруг прилавка к входной двери.

Это была уже пятая ночь за неделю, когда Гэри «Скиппи» Доусон навещал Дэвида на заправке. Его сверстники часто называли Скиппи городским талисманом, машущим идиотом, который приветствовал всех и каждого, когда гулял по улицам города. Сколько Дэвид себя помнил, о Скиппи ходили разные слухи, начиная заговорщицкими («Я слышал, что его забраковали в каком-то церэушном эксперименте. МК-чего-то там») и заканчивая медицинскими («Разве ты не знаешь? Этому парню сделали лоботомию. Вырезали ему, типа, три четверти мозга»). Но на самом деле история любимого стауфордского дурачка была куда трагичнее. Некогда звездный защитник местной футбольной команды, Скиппи однажды вечером после игры попал на мотоцикле в страшную аварию. Он был без шлема, и повреждение мозга, которое он получил, было необратимым и обширным.

Дэвид открыл дверь и поприветствовал Скиппи улыбкой.

– Скип, что ты здесь делаешь так поздно? Разве мы не говорили об этом прошлой ночью?

«И позапрошлой, – мысленно добавил он. – И позапозапрошлой».

Скиппи снял бейсболку и почесал голову. Усмехнулся, продемонстрировав щель между передними зубами.

– Знаю, мистер Грэви, но просто нужно еще раз проверить телефоны. Иногда я слышу, как они звонят мне, когда я пытаюсь уснуть.

Дэвид ухмыльнулся. Уже несколько ночей он был «мистером Грэви», хотя иногда старик Скиппи произносил его фамилию правильно. Налетевший легкий ветерок отбросил спутанные кудри Доусона с плеч назад.

– Знаю, Скип, но я продолжаю говорить тебе, что эти телефоны не зазвонят в обозримом будущем. Черт, думаю, они уже не звонили, когда я учился в начальной школе.

– Но они зазвонят, мистер Грэви. Рано или поздно. Вот увидите.

Дэвид взглянул на ряд таксофонов и покачал головой. Отец не раз упоминал, что ему необходимо их убрать, но пока у него находились более важные дела. На этой неделе около четырех часов утра Дэвид застал Скиппи у телефонов. Тот ходил от одной трубки к другой и спрашивал, есть ли там кто-нибудь. Никакие доводы не могли удержать сумасшедшего от проверки телефонов, и Дэвид праздно задавался вопросом, не слышит ли Скиппи что-то, доступное только ему. «Будто телефон звонит у него в голове, – думал он. – Бедолага, и с ним так всю жизнь».

Сотрудники стауфордского дома престарелых, вероятно, гадали, где сейчас находится Доусон.

– Скип, я позвоню твоей сиделке, хорошо? А ты посиди смирно. Действительно, почему бы тебе не зайти со мной внутрь…

Вдруг один из таксофонов зазвонил, в ночи разнесся пронзительный, древний звук, который Дэвид не слышал с детства. Мужчины удивленно переглянулись, хотя Скиппи Доусон куда сильнее обрадовался, чем его собеседник. Старик запрыгал на месте, изношенные подошвы кроссовок издавали скрип, перемежаемый его хриплым сдавленным смехом. По спине у Дэвида пополз холодок страха. Он замер на месте, стоя одной ногой на парковке, а другой на тротуаре. Телефонные линии были отключены десять лет назад.

– Вы не ответите на звонок, мистер Грэви? Уверен, это вас.

Дэвид сердито зыркнул на Скиппи. «Не перекладывай это на меня, ты, недоразвитый говнюк. Черт, зачем кому-то звонить мне? Это же тебе интересно».

По правде говоря, Дэвиду самому было как минимум немного интересно, а еще очень хотелось заглушить этот пронзительный звук, разносящийся в ночи.

– Может, тебе ответить, Скип? – Дэвид посмотрел на старика и выдавил улыбку. – Ты же ради этого приходишь сюда каждую ночь.

– Но я уже знаю, что мне скажут, мистер Грэви.

Лицо у Дэвида вытянулось, знакомый холодок снова пополз вверх по спине.

– И что же, Скип? Не хочешь поведать мне?

Скиппи ухмыльнулся и покачал головой.

– Не-а, мистер Грэви. Вы должны взять трубку.

Телефон прозвонил еще раз, придавая вес загадочному приказу Доусона. Нахмурившись, Дэвид Гарви двинулся вдоль тротуара и подошел к таксофону. От оглушающего звука у него кружилась голова, а мир вокруг окрасился в тревожные цвета.

Дэвид замешкался, втянул в себя воздух и снял трубку. Звонки прекратились. Он поднес ее к уху и встретился со Скиппи взглядом.

– Алло?

Ему ответило молчание. Молчание и громкий треск помех, царапающий ухо. А потом из этого шипения раздался глухой, едва сдерживающий радость голос, который наполнил рассудок Дэвида ужасом.

– Он жив, – прошептал голос, сопровождаемый скрипами и пронзительным, похожим на завывания детским смехом. – Он жив.

Связь оборвалась, но эти звуки продолжали раздаваться у него в голове, уйдя в бесконечный цикл. Он жив, он жив, он жив. Дэвид повесил трубку и прислонился к стене магазина, рассеянно потирая лоб. В голове поселилось гудящее давление, пульсирующее в такт сердцу.

– Теперь вы знаете, мистер Грэви, – Скиппи смеялся и прыгал от радости. – Скоро все узнают! Он жив! Он жив!

Пророческие слова Доусона растворились в ночи, когда тот трусцой пересек парковку и скрылся в тени, удалившись в сторону города. Дэвид проводил его взглядом, радуясь одиночеству и одновременно боясь его. Затем с опаской посмотрел на ряд таксофонов и вернулся в магазин.

Через пять минут запер двери и выключил свет. Он придумает, как оправдаться утром перед отцом.

3

Бобби Тейт включил прикроватную лампу и нащупал очки. Ему приснился жуткий кошмар, гобелен адских ужасов и агонии, но, открыв глаза и включив свет, он изгнал темных призраков из памяти. Остался лишь страх. Но было кое-что еще, что его бодрствующему разуму не сразу удалось осознать.

Телефон. Звонил телефон.

Бобби посмотрел на прикроватную тумбочку, и сердце едва не выскочило у него из груди. Экран засветился, объявив о входящем звонке от Райли. Потянувшись к телефону, Бобби посмотрел на часы. 2:37 ночи.

«О боже, – мысленно произнес он. Живот наполнился тошнотворным и тяжелым, как бетон, страхом. – Пожалуйста, хоть бы с ним ничего не случилось. Пожалуйста, Господи, пусть с моим сыном все будет хорошо».

Затаив дыхание, Бобби поднес телефон к уху.

– Пап?

Дрожащий голос Райли был для него сродни ангельскому пению. «О, слава тебе, Господи».

– Я слушаю, Райли. Что случилось? Все в порядке?

– Нет, – ответил Райли, его голос стал выше на октаву. – Нет, это Бен. И Тоби. Они… Пап, их нет.

Бобби сел прямо, отбросил ногами одеяло и опустил ноги на холодный деревянный пол.

– Что значит «их нет»?

– То и значит, что их нет.

От надтреснутого голоса сына у Бобби участилось сердцебиение. Дерзкий пятнадцатилетний бунтарь, с которым он боролся ранее, превратился в испуганного шестилетнего мальчишку, которого он так