Яна пригладила волосы.

— Почему-то никто еще не звонил, — зевая, протянула она. — Может, преступник передумал, решил дать мне выспаться, а? — гадалка вопросительно посмотрела на Джемму.

Конкретно в этот момент женщина совершенно спокойно рассуждала об ожидаемом звонке, потому что больше всего на свете она хотела спать и ни на какие вещи, кроме своей постели, трезво смотреть пока не могла.

Накинув первый попавшийся халат и всунув у порога ноги в огородные резиновые галоши, Милославская неспешно побрела к калитке.

Руденко, уже облокотившись о капот машины, стоял и покуривал.

— Заходи, — проскрипела сонным голосом Милославская.

— А я уж думал, ты со свидания решила не возвращаться, — обиженно пробормотал Семен Семеныч.

— С какого свидания? — зажмурив один глаз, спросила Яна.

— С обыкновенного, — ничего не подозревая, ответил Руденко.

— А-а-а, со свидания, да, да, — гадалка вспомнила о своей недавней фантазии.

Милославская увидела на руке приятеля часы и подняла ее, чтобы поглядеть на циферблат.

— А-а-а! — ахнула она. — Сема, я тебя убью! Десять минут седьмого! Нам же к восьми! Боже мой, — Яна захныкала, — я так не выспалась!

— Ничего, — покряхтывая и довольно приглаживая усы, сказал Три Семерки, — поменьше будешь по свиданиям шляться.

— Я тебя убью, — покачивая головой, беспомощно проговорила гадалка.

— Ладно, брось. Наши уже все в отделе, утверждают план операции. Никто не звонил?

— Нет, — Яна помахала головой.

— Почему?

— Потому что, очевидно, в отличие от тебя, Сема, этот человек очень пунктуален. Половины восьмого еще нет, — гадалка обиженно отвернулась.

— Ну, ты что? Не унывай! — Семен Семеныч наклонился к Милославской и потряс ее за плечи.

Яну обдало смесью табака, дешевого одеколона и недавно съеденных полуфабрикатов. Запах был отвратительный, но на этот раз в этом букете хотя бы не было алкоголя.

Милославская развернулась и побрела к калитке, остановившись в ее проеме. Семен Семеныч шел за ней.

— Пропускай, — сказал он, видя что подруга встала.

Милославская отстранилась и освободила проход во двор. Руденко деловито кашлянул, поправил зачем-то козырек фуражки, затем привычно провел рукой по усам и замаршировал по двору.

Войдя в дом, он поприветствовал взглядом Джемму, что-то пробормотал себе под нос, теребя ее по шерсти, а затем прошел в кухню и, поджав под себя одну ногу, уселся за столом на широкой массивной табуретке. Милославская стояла в дверном проходе и удивленно глядела на него. Ведь тоже почти не спал, а свежий, как огурец! «Он не перестает меня удивлять», — подумала гадалка и принялась варить кофе.

— Ты чего лохматая такая? — посмеиваясь, спросил Руденко, глядя в спину подруге.

— Сема, — тихо протянула она, — видишь вон тот половник? Еще слово, и он опустится на твою голову.

Три Семерки сначала проглотил язык от удивления, а потом, опустив ногу на пол, серьезно сказал:

— Понял. Молчу.

Но молчал он недолго. Хитро почесывая бровь указательным пальцем, Семен Семеныч не более чем через минуту произнес:

— Ты почему ни о чем не спрашиваешь?

— О чем? — присаживаясь напротив и приглаживая волосы, спросила Яна.

— Ну даешь! Хм, о чем… Короткая же у тебя память!

— Девичья, — съехидничала в ответ Милославская. — Сема, — устало протянула она, помолчав, — я сейчас не помню, как меня зовут, а ты говоришь о высоких материях…

— И ни о каких не о высоких, — возразил Руденко. — Тебя что, не интересует, кто звонил тебе вчера вечером? Кто на вокзал пригласил, да?

— А-а-а! Семен Семеныч! Говори же, говори скорей! — воскликнула гадалка. После слов друга в ее голове вдруг произошло необыкновенное прояснение. — Кто это был? Его поймали? Ты сумел определить его телефонный номер?

— Тихо! Тихо. Ишь, накинулась. Давай по порядку.

Яна нетерпеливо смотрела в глаза приятелю.

— Номер я его с трудом разузнал. Не зря же он на твоем определителе не определялся… Вдобавок ночь еще, ни от кого ничего не добьешься толком… Как от тебя сейчас, — добавил Три Семерки тише.

— Дальше! Ну!

— Потом раздобыл адрес этого абонента, его данные. Не думай, не одна ты очей нынче не смыкала.

— Молодец, молодец, хвалю. Только продолжай дальше побыстрее, прошу.

— Организовал я выезд опергруппы по адресу. Но типчик там не проживает, а прописан. Живет там его престарелая мать. Пришлось учинить ей допрос, где, мол, обитает ваше чадо, по какому адресу. А она за сердце ну хвататься, давай валидол жрать, ни слова сказать может, только кричит, за что его, за что, не делал он ничего плохого. Белая вся стала, еле откачали. Скорую ведь вызывать пришлось.

— Ну узнали что-нибудь наконец?

— Адрес узнали.

— И?

— Там сожительница его, расфуфыренная вся, с бокалом шампанского. Зрась-сьте, говорит, мальчики, ик, ик, вам кого? Объяснили, так, мол, и так, где гражданин такой-то. В ночном клубе, говорит, баб снимает, а я, говорит, напиваюсь тут в одну харю. Будете, спрашивает. Нет, говорим, скажи лучше, клуб какой. Она четыре назвала. Ищите, говорит, в каком из них. Он во всех четырех бывает. Вставьте ему, говорит, хрен по самое не хочу, отомстите, говорит, мальчики, за мою поруганную молодость.

— Сема! Ты можешь покороче? — смеясь и чуть не плача, воскликнула Милославская.

— Не перебивай, рассказываю все по порядку, как было.

— Дальше, дальше, — торопила гадалка, хлопая заспанными глазами.

— Мы ей: давай фото, будем его искать. Она ящик с фотографиями на пол вывалила, ползала вокруг него, ползала на четвереньках, потом вытянула одну, говорит, вот он, урод, всю кровь из меня, мол, выпил, ищите, вяжите, наказуйте. Мы взяли фотку, размножили. Операм раздали. Двоих оставили у подъезда, дожидаться адресата. Остальные поехали по названным клубам. Искать стали.

— Нашли? — снова перебила Милославская.

— Нет.

— Вот это да! Такая долгая история и такой финал! Сем, у тебя эта фотка с собой?

— Угу.

— Дай!

— Подожди ты!

— Ну дай.

Руденко недовольно порылся в своей потертой папке и протянул подруге фотографию. С нее на Яну смотрел смуглый чернобровый мужчина лет тридцати пяти.

— А он ничего! — пошутила гадалка. — Можно себе возьму?

— Бери и слушай дальше, — сердито отрезал Три Семерки.

Яна упрятала фото в свою сумочку, а ее приятель продолжил: