Глаза кота сделались огромными, и он вдруг кинулся ко мне, обхватывая мои ноги всеми лапами.

– Гли! Гли! Это ты! – потом он что-то добавил на своём кошачьем, и повис в таком положении.

– Слезай, Уголёк, – погладила я его по пушистой шёрстке. – Мне нужно привести себя в порядок. Я несколько дней бродила по грязным коридорам, спала на полу прямо как есть, и чувствую себя не очень приятно. Заря дал мне сил, но я чувствую, что мои силы на исходе.

Я замолчала, и оторвала от своих ног кота. Он сразу замурчал и обнял меня за шею.

– И я тебя очень люблю, Уголёк. Ты мой самый любимый кот, я никогда тебя не брошу!

Кот прижался ко мне и замурчал с утроенной силой.

– Ну всё, хватит. Я пойду искупаюсь, и пойдём к моему отцу. Знаешь, – я задумалась. – А Луки что-то всё нет. Интересно, почему?

Кот навострил ушки.

– В смысле нет? А должен быть?

– Он открывал для меня портал, чтобы я могла переодеться, и стоило мне перейти, как портал закрылся, и Лука остался по ту сторону.

Кот сощурил глаза.

– Иди искупайся, Гли, а там разберёмся.

Я кивнула, принимая его слова, и отправилась в дальнюю комнату дома.

Снаружи дом выглядел как старая покосившаяся избушка, но внутри он представлял собой большой просторный дом на несколько комнат, с кухней, и даже купальней.

Купальня была очень условная – у стены стояла большая лохань, в которую, я пока не поняла каким образом, поступала вода, стоило повернуть кран. Канализации в лесу не было, и не было даже плохонького водоотведения, но воды в доме было предостаточно, и на кухне, и в купальне.

Скинув на пол грязную ночнушку, которая уже была похожа на тряпку, а не на одежду, я уселась в лохань и повернула кран. Вода полилась, и той самой температуры, что я всегда любила – слегка тёплая. Я искупалась, смывая с себя грязь подземелья, и чувствовала себя при этом так, будто бы ничего страшного в моей жизни и не случилось – меня никто не бил по голове, я не бродила по подземелью и не спала на грязной земле.

И это меня удивляло.

Может, это мой сосед в теле помог мне остаться в своем уме после происходящего? Может, он помимо сил даёт ещё возможность сохранить в себе самое главное, сохранить личность?

Стоило мне искупаться и выйти из купальни, заматываясь полотенцем на ходу, как в дверь ворвался Лука. Он был встревожен, и готов сражаться дальше, и резко остановился у входа, увидев меня чистую, в полотенце.

– С тобой всё хорошо? – он задал вопрос, медленно приближаясь, и стараясь не делать резких движений.

– В каком это смысле? – я насторожилась, и внимательно следила за его движениями.

– Я не мог построить портал, и Морис не мог, будто нам перекрыли доступ к тебе. Что тут происходило? – он приблизился, и обнял меня, и сквозь полотенце и его одежду, я ощутила, как сильно и быстро бьётся его сердце.

– Ничего такого, о чём следовало бы волноваться, – ответила я. – Иди на кухню, я оденусь, и мы можем отправляться к моему отцу, – И Лука, послушный, уже улыбающийся, отправился туда, куда я ему и сказала.

Одевалась я быстро, найдя очередные кожаные штаны в шкафу, и просторную легкую рубашку. Куртка висела здесь же, будто бы я только вчера её повесила здесь. Когда уже совсем собралась, посмотрела в зеркало и увидела, что мои глаза стали очень светлыми, почти белыми, и черная точка зрачка ярко контрастировала с этим странным светом глаз.

Лука гладил кота, что-то ему нашёптывая, и кот, к моему удивлению, с удовольствием отвечал, довольный их беседой.

– Замышляете что-то? – поинтересовалась я, рассматривая эту странную сцену.

Они оба отрицательно помотали головой.

– У меня что-то с глазами, Лука, смотри, – и я подошла ближе, показывая.

– Это нормально для хозяина Зари. У меня в детстве тоже были сначала такие светлые, но по мере приживания этого монстра, глаза снова возвращают свой цвет. Ты готова?

Я кивнула, и взяла на руки Уголька. Уголёк тоже приготовился, и мы вдвоем выжидательно посмотрели на Луку.

Он кивнул, и махнул рукой, создавая портал.

Когда мы шагнули из портала, мне показалось, что наше поместье накрыла какая-то чудовищная гроза. Иначе как было объяснить небо, потемневшее непонятно от чего, и странный дым, валивший отовсюду и сразу.

– О нет, – прошептал Лука. – Наверное, я зря взял тебя с собой…

Он вдруг резко отвернул меня от зрелища, в смысл которого я пока не вникла, и быстро зашептал, будто уговаривая:

– Всё, что ты увидишь – это всё можно исправить, слышишь? Мы всё исправим, обязательно. У нас есть мой брат, он уговорит вернутся их, если они уже ушли, а всё, что разрушено, можно будет отстроить заново…

Я так ничего и не поняла, отмахиваясь, и всё пыталась выглянуть из-за его плеча. Лука расстроенно опустил руки, удерживающие меня, и передо мной наконец предстала вся картина.

Наше поместье было разрушено.

Нет, вы, наверное, так не поймёте.

Наше поместье лежало в руинах. Дым шёл отовсюду, из-под развалин и от частей дома, которые каким-то чудо уцелели. Я не увидела никого живого снаружи, только мёртвые тела, местами с пробитыми головами, местами с изувеченными телами, ни одного живого.

Я зажала рот рукой, чтобы не закричать от ужаса.

Что за безумие здесь произошло?

Почему оно произошло?

– Может быть это обман зрения, Лука? – прошептала я, не желая осознавать действительность. Лука отрицательно покачал головой.

– Отец! Где-то здесь мой отец! – и я бросилась к жилой части разоренного дома, руками отбрасывая в стороны камни и обломки. Сила пригождалась, и в который раз за прошедшее время, я мысленно согласилась с тем, что не зря доверилась Заре и разрешила поселиться во мне.

Пусть селится хоть всей семьёй, лишь бы я смогла пережить все катастрофы этого мира. Лишь бы отец был жив.

Рыдания вырвались из горла сами, будто их что-то выталкивало изнутри, и, когда я обнаружила отца, распростертого и привязанного к столу в столовой, я заревела в голос, отвязывая его безжизненное тело.

– Папа! Папа! – я кричала и кричала, но отец не отвечал, и хуже ничего быть не могло. – Папа!

Видимо, он услышал меня, и застонал.

– Ты жив! – я упала ему на грудь, обнимая. – Лука, видишь, он жив!

Я не сразу поняла, что Лука отдирает меня от отца, который хрипит от ужаса, смотря на меня округлившимися от ужаса глазами.

– Гли, отпусти его, отпусти. Я отправлю его к Титу и лекарям, а потом, когда он придёт в себя, ты поговоришь с ним. Гли! – Лука оторвал меня от отца, который тихонько дрожал, и стоило мне отойти от него, как он обнял Луку. Тот, в свою очередь, очертил круг телепорта, и ушёл, забрав отца.