— Прошу извинения, я так и не ответила на ваш вопрос. В голове все путается, это так ужасно… Так вот, я действительно хорошо знала Мориса… мсье Буасье. Он был ветеринаром моих лошадок, а кроме того, моим…

Она сделала неопределенный жест рукой.

— Скажем так — он был моим другом. Знаю, Морис почти на пятнадцать лет моложе меня, но у любви нет границ…

Произнося эту тираду чуть дрожащим голосом, она даже не взглянула на меня — честные, широко распахнутые глаза Натали смотрели на комиссара.

— Я встретила мсье Буасье пять лет назад, пригласила его стать ветеринаром моих скакунов. Я как раз овдовела и ощущала себя одинокой и никому не нужной. И вот появился Морис…

Ностальгическая улыбка — холеные пальчики начали неторопливо перебирать жемчужины ожерелья на груди.

— Мы оба обожали лошадей, это нас и сблизило: конные прогулки в Булонском лесу, стихи, задушевные беседы. Я чувствовала, что какая-то часть жизни Мориса скрыта от меня — темная часть. И я, если честно, не желала в это вмешиваться, предпочитая сознательно закрыть глаза. А он занимался чем-то не совсем легальным, ведь так? — тревожный быстрый взгляд и тут же горестный вздох. — Выходит, я была абсолютно права в своих подозрениях. Все когда-нибудь завершается. И вот сегодня вы пришли ко мне…

Мадам нервно поднялась, прошла к бару и налила себе дорогущего виски. Вернулась в свое кресло, уселась, устало откинувшись на спинку, и сделала пару глотков.

— Извините, но я должна прийти в себя… Вы знаете, я, как и молодой человек, — небрежный кивок в мою сторону, — русская. Родилась, выросла в России, во Франции живу лишь последние семнадцать лет — вышла замуж за мужчину, которого всем сердцем полюбила; приняла французское гражданство…

Она эффектно полуприкрыла безупречно подведенные глаза, затрепетав длинными ресницами.

— Так вот, я до сих пор ощущаю себя здесь чужестранкой, иногда мне снятся улочки родного города Самары, набережная Волги, плеск волн…

Она все так же ностальгически улыбалась, кивая самой себе — впору было расплакаться от столь проникновенного рассказа! Внезапно «очнувшись» после лирического отступления, Натали вновь вернулась в суровую реальность, выпрямившись в кресле и окинув нас тревожным взглядом.

— И все-таки… Как это странно и страшно, что тело Мориса обнаружили в таком месте — на кладбище! Он никогда не был любителем кладбищенских прогулок…

— И не просто на кладбище, — негромко проговорил комиссар, мирно посасывая свою трубку. — Мы обнаружили тело на могиле Вацлава Нижинского — насколько мне известно, русского танцовщика.

При этих словах мадам вздрогнула, уставившись совершенно потрясенным взглядом на комиссара.

— О боже мой!.. Вы знаете, комиссар, практически все вечера я провожу дома, в компании своих коллекций, книг или просто перед телевизором. Но вот как раз вчера я была в оперно-балетном театре — это вы легко можете проверить: бессмертный балет «Петрушка»…

Тут она вновь вздрогнула и подняла на нас отчаянно заблестевшие глаза.

— Забавно, не правда ли? Я смотрела балет, а мой возлюбленный умер на могиле танцовщика, который когда-то танцевал Петрушку…

Комиссар крякнул.

— Извиняюсь, но Морис Буасье погиб не вчера, а позавчера вечером. Вчера ночью тело было обнаружено.

Наверно, к этому времени наша собеседница немного устала играть. Она попросту вздохнула, сделала очередной глоток виски и, скрестив руки на груди, спросила самым обычным голосом:

— Кстати, а как он погиб? И мне просто интересно, какими же незаконными делами он занимался? Если, разумеется, вы можете мне ответить.

Комиссар вздохнул.

— Чем занимался мсье Морис Буасье, мы вам пока не можем сообщить, ведется следствие. А что касается его смерти… Мсье Буасье был застрелен на могиле Вацлава Нижинского: он сидит, прислонившись к коленям Нижинского, который, как вам наверняка известно, изображен в костюме Петрушки из одноименного балета — того самого, что вы смотрели.

Выслушав и молча кивнув, Натали сделала еще один глоток виски и перевела взгляд с комиссара на меня. Признаюсь: в первый момент, встретившись с неподвижным взглядом ее темных глаз, я невольно вздрогнул. Вот уж действительно: тяжелый взгляд! Не знаю, чего она подсознательно боялась и боялась ли, но я мог бы поклясться, что мадам не просто была в курсе всех преступлений своего дружка — она их и организовывала.

Не сводя с меня пристального взгляда, словно пытаясь прочитать мои мысли, мадам допила свой виски и наконец-то прикрыла глаза. Несколько минут в комнате царила тишина.

Первым не выдержал комиссар:

— Выражаем вам свое сочувствие, мадам Бишу, и благодарим за любезно предоставленную информацию. А теперь я должен задать вам вопрос, какой всегда задается при подобных обстоятельствах: где вы находились позавчера с пяти до семи часов вечера?

Мадам тут же вновь распахнула свои блестящие глазки и кивнула.

— Я уже говорила вам, что каждый день у меня проходит более или менее одинаково, за редким исключением. Вчера я была на спектакле, а позавчера, как обычно, дома. Подтвердить могут лишь мои служащие.

Произнося последнюю фразу, мадам с легкой грустью улыбнулась. Известное дело, подобное алиби таковым не является: в столь огромном доме, где можно запросто заблудиться, невозможно быть уверенным, что хозяйка весь вечер просидела у себя, если только ты лично не сидел напротив нее.

Между тем комиссар поднялся, и я — вслед за ним.

— Мадам Бишу, для окончательного завершения всех формальностей не могли бы вы подъехать завтра к одиннадцати часам утра к зданию судебной экспертизы для официального опознания тела вашего друга? Возможно, после этого я задам вам еще вопросы, если возникнет такая необходимость.

Мадам внезапно побелела, как смерть. Вполне возможно, что это не было игрой: она просто представила себе тело приятеля в морге, и это стало для нее настоящим потрясением.

Впрочем, она быстро взяла себя в руки, также поднялась и кивнула.

— Разумеется. Я в полном распоряжении полиции.

— Значит, завтра в одиннадцать?

— Завтра в одиннадцать.

Мы кивнули друг другу и направились на выход. Весь путь до дверей я ощущал спиной сверлящий взгляд Натали Бишу. Когда же, уже стоя рядом с машиной комиссара, мы еще раз попрощались, она крепко сжала мою руку и посмотрела на меня такими выразительными глазами, что я поспешил побыстрее залезть в машину.

Когда мы выехали за границы владения мадам Бишу, я невольно ощутил облегчение. Поверьте мне на слово: в этом поместье царил такой мрачный дух, что наверняка каждому новому гостю хотелось как можно скорее его покинуть. Надо ли добавлять, что и мы с комиссаром не были исключением?

Всю дорогу до управления мы молчали, и, лишь очутившись в тихом, тускло освещенном кабинете комиссара, я выложил ему все свои соображения.