class="p1">– Ну, так и быть, – добродушно согласилась Лала. – Завтра сменю. Надо больше белого цвета. И всяких кружев, рюшичек и оборочек. Раз я теперь невеста. Понравлюсь я тебе, Рун, в белом?

– Мечтаю увидеть, – искренне поведал он.

– Ты милый! – обрадовалась Лала. – Знаешь, Рун. Нам теперь нужно будет любовь изображать. Не такую, как сейчас у нас. Не дружескую. Теперь можешь называть меня более нежно, если захочешь. Любимой. Солнышком. Звёздочкой. Как-то вот так. А я тебя буду иногда суженым, возлюбленным, дорогим. Может котёнком. Так полагается у влюблённых. Так люди скорее поверят. И смотреть старайся понежнее иногда. Ты добрый, но с нежностью у тебя прям беда. Хотя оно и понятно, нежность от любви рождается, раз любви нет, откуда и нежности взяться. Гляди, как надо!

Она воззрилась на него пристально абсолютно влюблёнными глазами, так что у Руна аж перехватило дух. На секунду ему даже почудилось, что она сейчас его поцелует. Лала рассмеялась:

– Ну как, Рун?

– Ты мастер! – подивился он. – Я так не смогу, Лала. Такие чувства лицом изобразить. Откуда ты так умеешь?

– Не знаю, Рун. Умею, и всё. Сейчас почувствовала, что сумею. С тобой это легко. Почему-то.

– Лала, может нам всё же… ну… целоваться иногда теперь? Чтоб люди поверили. У возлюбленных так полагается вроде, – с улыбкой осторожно предложил Рун.

– Ох, Рун! Может нам ещё пожениться да деток нарожать? Тогда люди уж точно не усомнятся, – весело заметила Лала. – Рун, когда ты очень милым бываешь, мне и самой хочется порой… тебя поцеловать. Один раз еле сдержалась. Но нельзя, Рун. Не принято. Не полагается. Честь свою блюсти всем надо. Для феи честь и вот в этом. Что тут сделаешь.

– Глупые у вас правила. И неправильные, – мрачно произнёс Рун. – Эх, надо было всё-таки тебя оштрафовать за сегодня. Хоть какое-то утешение.

Лала счастливо рассмеялась.

– Любимая, – сказал Рун нежно.

– Да, мой котёнок, – ответила она в тон.

– Давай сегодня подольше не ложиться. Не хочется спать, когда так дивно вокруг, и настроение настолько хорошее.

– Конечно, – согласилась Лала. – Я тоже не хочу рано лечь. Не повторится больше такой день. Может наша помолвка и понарошку. Но радостно отчего-то по-настоящему. И волнительно. Словно я действительно замуж выхожу.

***

Две девушки неторопливо возвращались с реки, да негромко беседовали о том да о сём. На самом краю деревни рядом с лесом стояла покосившаяся избушка.

– Смотри ты, скоро совсем завалится, – посетовала одна из девушек, когда её взгляд скользнул по избушке.

– Нет хозяина в доме, – пожала плечиками другая.

– Ага. Не повезло старушке. Всего один внучок, и тот дурачок. Давно его, кстати, не видать. Запропал куда-то.

– И хорошо. А то, бывает, идёт мимо, глянет сквозь тебя, а на лице… Ничего. Словно не здесь он. Или тебя здесь нет. Меня аж дрожь от него иной раз берёт. Страшный он, злющий.

– Может его волки наконец съели?

– Хорошо бы.

– Ой! – сказала вдруг первая девушка. – Это он что ли спиной стоит?

– Вроде он.

– Вот и помяни лихо.

– Как будто обнимает кого-то, – удивилась вторая.

– Ну что ты, – ласково произнёс Рун, прижимая Лалу к себе. – Заробела, милая? Дом мой конечно не ахти. Неказист да тёмен. Но внутри лучше, чем снаружи. Пойдём, чего уж тут теперь бояться, когда дошли.

Она молчала, прильнув к нему. Рун постоял ещё немного, согревая её, давая прийти в себя от впечатлений о его жилище. А потом всё же отстранился и легонько потянул её за ручку. Она, улыбаясь чуть растерянно, полетела за ним. Проходившие неподалёку две девушки так и встали, остолбенев, с ошалелыми выражениями на личиках. Лала одарила их весёлым взглядом.

– Эй, Рун. Это кто с тобой? – с трудом выдавила из себя одна из девушек.

Он посмотрел на них равнодушно:

– Невеста моя. Сосватал.

– Это… фея?

– Да, – сухо ответил Рун.

Он подвёл Лалу к ограде своего дома. Отворил калитку.

– Добро пожаловать, Лала. Влетай. Не бойся, – позвал он подбадривающе.

Лала послушалась, пропорхнув за ограду. Рун вошёл следом, затворил калитку. Смерил безразличным взглядом застывших в оцепенении девушек. И повёл Лалу к дому.

– Ну, вот она, моя изба. Почти сколько себя помню, тут и живу. Входи, Лала.

– Рун, невесту полагается переносить через порог на руках, – с озорной улыбкой напомнила Лала.

– Ой, да!

Он несколько неловко подхватил её на руки, старясь сделать это как можно аккуратнее. Лала обняла его за шею и рассмеялась тепло. Девушки с открытыми ртами наблюдали, как Рун занёс фею в дом. И долго ещё потом стояли и смотрели на закрывшуюся дверь в немом изумлении, не в силах сдвинуться с места.

К вечеру у калитки пред домом Руна стало жарко. Народ собрался со всей деревни. Млад и стар, все тут были. Даже дряхлый хромой дед из отдалённой избы, тот, что думали, не то не ходит, не то помер уже, и тот приковылял.

– Тише вы, тише! – полушёпотом прикрикивал на них Рун. – Устала фея. Спит она. Больше десяти дней в пути, умаялась бедная, не привыкла столько по лесам летать. Завтра покажется вам, если не будете спать мешать. Вечером соберётесь, мы к вам выйдем.

– Ты правда её поймал? Рассказывай, как дело было! – потребовал один голос.

– Расскажи! – настойчиво прозвучал другой.

– Ну сколько можно одно и то же рассказывать, – вздохнул Рун. – Зелье у меня было призыва. От деда осталось. Пошёл в лес дремучий вглубь на семь дней, как дедом завещано было. Раз, и поймал. Фею. Просила она её отпустить, обещала три желания исполнить. Ну, я согласился. Только слабая она фея, что не спросишь, не может. Говорю, хочу королём стать – не может, говорю, хочу титул дворянский да замок с землями, трудно, говорит, долго ждать придётся. Лет десять. И нет гарантии, что выйдет. Ну, пока я думал, что же у неё попросить, со мной осталась. День со мной, два, а потом и полюбил я её без памяти. Очень уж прекрасна она собой. Ну и пожелал у неё, чтоб и она меня полюбила. Первое желание. А вторым пожелал, чтобы невестой мне стала. Это второе. Вот и всё.

– А третье? – полюбопытствовал кто-то.

– Не загадал ещё. Может злата попрошу. Может лет жизни долгих. Одно желание. Тратить жалко, да и торопиться теперь некуда.

– А правда, что у неё крылья узорные, словно у бабочки?

– Да, правда. Летает она почти всегда, редко ногами ходит.

– А правда, что у неё платье бесстыжее?

– Это у вас мысли бесстыжие, – заявил Рун. – Феи все так одеваются. Феи добрые и чистые, это любому