известно, а кто про них плохо думает, тот сам грязен и гадок. Будете про фею плохо говорить, вас боги проклянут.

– Феи чистоты почти ангельской, – поддержал кто-то в толпе. Другие ему завторили.

– И что, она теперь здесь у нас будет жить? – донеслось из первых рядов.

– Не знаю, – пожал плечами Рун. – Вряд ли. Фее в такой хибаре зазорно поселяться. Не по рангу. Загадаю злата, куплю дом каменный в столице, может быть. Думаю ещё. Расходитесь уже, устала она, спать будет до завтра беспробудно, да и завтра надо бы ей отдохнуть. Вечером приходите завтра. Не обижайте фею. Нежное она существо, хрупкое. Не будьте как дикари. Станете ей докучать, прохода не давать, вряд ли она будет вам рада. Она среди людей не привыкла быть. Боязно ей. Страшно. А вы, вместо того, чтобы дать ей привыкнуть, всей деревней припёрлись. Идите уже по домам.

– Давайте, расходимся, – авторитетным тоном объявил кузнец. – Правда, зачем фею пугать. Не дикари поди. До завтра стерпим.

– Расходитесь, – вслед за ним требовательно приказал деревенский глава.

Люди, судача да споря, медленно стали нехотя разбредаться. Деревенский глава подошёл к Руну.

– Послушай, Рун, – прошипел он жёстко. – Ты хоть сам-то понимаешь, что натворил?! Фею обижать – кару небес на себя навлекать. На нашу деревню, раз ты фею к нам привёл.

– С чего вы взяли, что я собираюсь её обижать? – спросил Рун спокойным голосом. – И в мыслях нет.

– Ты её обманул, принудил стать невестой. Это не обидеть, по-твоему? Очень она огорчена? Разгневана?

– Это были законные желания, – возразил Рун. – Вовсе она не печалится и не гневается. Феи добрые и склонны к счастью. Она счастлива и совсем не думает обо мне плохо. Немножко боится чужих людей. Вас всех. Этим расстроить её можно. Когда толпа тут.

– Я приду завтра в полдень с ней поговорить. Пусть сама мне всё скажет. Ей поверю. Тебе нет. Мы тебя все хорошо знаем.

– Если она вдруг захочет вас принять и не будет уставшей, поговорите, – ответил Рун твёрдо. – Иначе вряд ли. Вы всего лишь глава деревни. А она фея. Почти божество. Мы ей не ровня. Думаете, вы вправе требовать от неё встречи или каких-либо объяснений?

Глава посмотрел на него с раздражением. И молча удалился. К Руну подошёл кузнец. Кузнеца Рун уважал.

– Ну ты даёшь, парень! – кузнец хлопнул Руна по спине тяжеленной ручищей. – Фею в невесты! Небывалое! Не поверю, пока не увижу её сам. Правду говорят, красива аки ангел?

– Да, – подтвердил Рун. – Богиня, нимфа, фея грёз, это всё про неё. Глаз оторвать невозможно. Смотришь, не налюбуешься.

– Жду не дождусь узреть такое чудо чудесное, – подивился кузнец. – Только. Будь осторожней теперь, Рун. Люди завистливы, а богине-невесте позавидует не то что барон, пожалуй и сам король. Хорошо хоть она фея. Силой наверное не отнимешь её.

– Спасибо, я поберегусь, – кивнул Рун.

– Ну, бывай, Рун. До завтра! – кузнец снова с чувством хлопнул его по спине, и зашагал по улице в сторону своего дома.

Рун вздохнул облегчённо, оправившись в избу. Тщательно закрыл дверь на засов, зашёл в горницу. Лала спала на лежанке, постеленной на полу, укрывшись одеялом. Личико её было умиротворённым. Бабуля сидела рядом и смотрела на неё с благоговением.

– Ну как она? – осведомился Рун полушёпотом.

– Спит, внучок, – молвила бабушка тихо. – Иногда лобик наморщит, а потом успокаивается. Тебя звала во сне раз. Рун, неужели это всё правда, не чудится мне? Фея – невеста твоя. Как же это?

– Бабуль, ты не думай слишком об этом, – попросил Рун мягким тоном. – Она невеста, но может мы и не поженимся никогда. Не пара я ей. Ты не рассказывай никому, ей помощь нужна, помочь ей надо. Я вот и помогаю. А потом наверное отпущу, как помогу. Не буду просить женой стать. Развею первые два желания третьим, и освобожу.

– Может это и правильно, внучок. Нельзя создание небес колдовством за себя брать.

– Но ты не говори никому, ладно?

– Не скажу, внучок, ни словечка никому не скажу.

– Рун, – пробормотала сквозь сон Лала.

– Опять зовёт тебя, сердешная, – посетовала бабушка.

Рун посмотрел на Лалу, не зная, что делать.

– Бабуль, мне надо кое-что тебе показать, – поведал он аккуратно. – Смотри на её лицо. Смотришь?

– Смотрю, внучок.

Рун положил руку Лале на плечо. На её устах сразу начала проступать лёгкая улыбка.

– Видишь, бабуль? – спросил он. – А теперь гляди что будет, когда я уберу руку.

Он убрал, и улыбка Лалы медленно исчезла, заменившись на умиротворение.

– А теперь снова, – он положил руку, и у Лалы на личике опять начала появляться улыбка.

– Это она тебя так любит? Даже сквозь сон чувствует? – поразилась бабушка.

– Ну, вроде как. Ей тяжело, когда я… не рядом. Постели мне около неё, чтоб я мог хотя бы за руку её держать, когда сплю. Иначе ей будет тяжело. Ладно?

– Хорошо, Рун, – произнесла бабушка удивлённо.

– А если она слишком придвинется ко мне во сне, не осуждай её и не думай ничего плохого. Феи чистые создания. Она просто хочет, чтоб я был рядом. И всё. Ничего больше. Когда я рядом, она счастлива, без этого ей тяжело. Мучается. Феи не такие как мы, бабуль, у них вот так всё. У некоторых. У неё так.

– Рун, не должно неженатым вместе спать, – осуждающе покачала головой бабушка. – Никак не должно. Нельзя это. Бог накажет.

– Фею? Бог накажет? Ты правда так думаешь, бабуль? Она же не человек, она чиста как ангел. Не склонны феи к греху.

– Рун, так нельзя, – упёрлась старушка.

– Но за руку-то держать можно?

– За руку можно.

– Постелешь рядом, ладно?

***

Была глубокая ночь, когда старому барону в спальню тихо но настойчиво постучали.

– Чего надо? – недовольно крикнул барон сонным голосом.

– Ваша милость, вас спрашивают.

– О, ну кого там ещё черти носят в такой час! – проворчал барон.

Он нехотя неторопливо поднялся с кровати, набросил халат и пошлёпал, как был, в ночном колпаке, к двери. За дверью стоял стражник.

– Гонец что ли какой? – зевнул барон. – Из столицы?

– Ваша милость, в деревне у реки произошло что-то. К вам глава деревни примчался сам не свой. Мы его в шею гнать, а он упирается. Говорит, вы награду дадите, ваша милость, когда узнаете. А если прогоним, говорит, гневаться будете потом. А в чём дело не сказывает. Говорит, только вам откроет.

– Это ты из-за такой ерунды меня поднял? – удивился барон. – Вот прикажу я выпороть и его, и тебя. Коли глупости, точно прикажу. Готовь уж спину к утру.