Василий Ярославович приказал оставить их наедине.

– Руки его хотя бы пусть будут связаны, князь, – сказал один из ратников.

– Нет, развязывай и руки.

Ратник посмотрел на князя и на человека, который выдавал себя за купца. Оба они казались слабыми, но внешность была обманчива. Купца едва смогли одолеть семь ратников. И это возле церкви, когда у него не было при себе оружия, а у ратников было.

Ратник не стал спорить с князем и ушёл, сказав, что, если что, он будет за дверью.

Князь и купец долго смотрели друг на друга. Они были хорошо знакомы и понимали, что сейчас им предстоит нелёгкий разговор.

– Ну, привет, Михаил!

– Не скажу, что рад нашей встрече, Вася! В другом месте и в другое время я бы тебя обнял.

– Я тоже, Михаил! Итак, тебя ко мне приставил братик?

– Нет, я сам за тобой приглядываю. Пойми, Василий, я служу твоему брату, потому что таков мой долг!

– Не очень хорошую службу он от тебя просит, Михаил! Ты ведь отличный ратник! Как так получилось?

– Судьба такая, князь!

– Я правильно понимаю, что даже предлагать тебе пойти ко мне на службу бесполезно?

– Правильно, князь, прости. Василий, можно попросить тебя об одной услуге?

Князь Василий Ярославович повернулся спиной к Михаилу, тому самому человеку, которого знали как Михея-медопея или как купца Велимира Владимировича.

– Какой, Михаил?

– Позволь мне умереть, как ратнику, в бою.

– Хорошо, Михаил, – сказал Василий, – давай хоть обнимемся на прощание! Жаль, что мы сражаемся на разных сторонах.

– Не думай об этом, Василий, я ведь честно не знаю, правое ли дело – то, что делает брат твой Ярослав. Я служу ему, но давно перестал служить Руси, и от этого мне очень тяжело.

– Так служи мне!

– Нет. Ты ведь понимаешь, почему я так говорю. Позволь мне исповедоваться перед смертью. Много грехов на моей совести!

– Хорошо, Михаил. Тело твоё похоронят в безымянной могиле здесь под Костромой, как и полагается.

– Спасибо, Василий.

Князь подошёл и обнял Михея. Долго они сжимали друг друга в объятиях. Было время, когда такие объятия были для них обычным приветствием. Лишь волею случая Михей остался служить у Ярослава, а не у него.

Наступала весна. Солнышко растопило снег, и по всем улицам потекли быстрые ручьи талой воды. Великий князь Ярослав утром получил известие, что его супруга Ксения Юрьевна родила дочь и просит его позволения назвать её Софией, в честь покровительницы Новгорода.

Великий князь был огорчён тем, что у него родилась девочка, так как он надеялся на рождение сына. Старший его сын Святослав вернулся обратно в Тверь, где продолжал сидеть наместником. Он даже слышать не хотел ни о женитьбе, ни о великом княжении. Святослав после смерти Ядвиги совсем изменился. Казалось, он ушёл глубоко в себя, и, даже разговаривая с ним, великий князь понимал, что мысли его сына далеко.

Чтобы передать власть, нужен достойный наследник, думал великий князь. Этот ребёнок должен вырасти, думая и понимая, что он будущий великий князь. Он не должен представлять себе другого места.

Великий князь Ярослав понимал, что переносить столицу в Новгород едва ли теперь имеет смысл. Получалось, что теперь надо назначить наместника и возвращаться обратно во Владимир. Но спешить он не хотел. Новгородскую землю надо ослабить. Особенно его волновал Псков. Для этого он и позвал к себе Августа.

Арифметик неторопливо вошёл в его палаты и, поклонившись великому князю, молча стал ждать, когда Ярослав сам начнёт разговор.

– Август, я помню, давно мы рассуждали с тобой, что Новгород силён своими пригородами. Вот я и решил направить своего верного человека в Псков. Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что это верное решение, великий князь. Если Новгород перестанет быть единым со своими пригородами, то мы сможем укрепить вашу власть над Отцом Городов Русских.

– Ты поедешь княжить в Псков!

Август абсолютно искренне изумился. Ничего даже подобного он и помыслить не мог. Великий князь просто отдавал ему, а вместе с ним и Ордену, Псков – могучую крепость Новгородской земли. Он сможет передать Ордену то, чего не смог добиться ландмейстер тевтонского Ордена в Ливонии с оружием в руках. Август изобразил на лице покорность и лёгкую грусть от расставания с великим князем.

– Мне будет жаль расставаться с вами, великий князь. Но и в Пскове я останусь вашим верным человеком и вашими ушами! Поздравляю с рождением дочери!

– Ты с Довмонтом сладишь? Сможешь этого выскочку устранить?

– Яд многих выскочек остановил. Не думаю, что Довмонт какой-то особенный, великий князь. Умрёт в горячке.

Ну вот, подумал Ярослав Ярославович, я одним ударом убью двух зайцев. Я ослаблю Новгород, так как Август тут же передаст Псков Ордену. А когда я верну его обратно, в Новгороде меня простой народ славить начнёт. Да и князь Довмонт, выскочка литовский, отправится на суд Божий.

– Поедешь княжить в Псков через два месяца, а пока собери себе верных ратников, так как не думаю, что Довмонтка тебе Псков только по одному слову передаст.

– А может, ему лучше сразу помереть?

– Нет, тогда псковичи выберут себе сами другого князя. Довмонтка должен умереть сразу после того, как ты станешь князем.

– Для меня взять на душу грех этот – великая честь. Я рад служить вам, великий князь. Но что делать, если псковичи потребуют от меня перейти в православие?

– Скажешь, что уже перешёл. Я в вопросах веры предпочтения никому оказывать не хочу. Бог один.

Август вышел из палат великого князя, сияя. Он и помыслить не мог, что всё, чего он собирался добиваться долгим сплетением заговоров, великий князь вот так просто дал ему. Видно, великий князь и впрямь ему верит.

Василий Ярославович ехал в Новгород с двумя десятками ратников. На улице наступало лето. Весна в этот год была короткой. Всего три недели текли снежные ручьи, а после начало жарить солнце. Когда Василий Ярославович въезжал в Новгород, то простой люд махал ему руками.

– Спасибо за хлеб! – крикнул какой-то человек.

Из новгородских бояр встречать князя костромского не вышел никто. Великий князь приказал Василию расположиться в Новгороде и сразу прибыть к нему в Городище. Василий Ярославович, изображая высшую степень покорности, пришёл к брату.

Великий князь пригласил младшего брата за стол, но усадил не на почётное место, а подальше, словно простого боярина. Василий Ярославович сидел, опустив глаза.

После того как трапеза закончилась, братья уединились в одной из комнат.