Василий помолчал, а затем пустил своего коня галопом. Князь Дмитрий догнал брата и на скаку продолжил, срываясь иногда на крик.

– Дядя должен нам за наши услуги! Я ведь от Новгорода в его пользу отказался и не начал междоусобицы! Вася, пора просить для тебя удел!

Василий остановил коня и, когда Дмитрий поравнялся с ним, ответил:

– Дим, думаешь, в Орде забыли?

– Ну, ведь в своё время, когда отец наш ещё был жив, простили ведь они дядю Андрея, Царствие ему Небесное, и дали ему тогда Нижний, а после и Городец с Суздалью.

– Так какой мне удел-то просить?

– Как какой – Нижний Новгород. На него уже хищным взглядом наши двоюродные поглядывают. Устинья Даниловна некоторое время назад просила Нижний Новгород для своего сына Михаила. Хотела, чтобы я супротив брата Андрея её поддержал.

– А что, думаешь, Андрей скажет? Коли я Нижний себе попрошу?

– Ну, если мы с Даниилом возместим ему ущерб, думаю, отдаст он тебе Нижний Новгород. Удел, конечно, не самый достойный и на окраине Руси находится, но это лучше, чем несколько поселков. Что скажешь, Вась?

– Давай домой возвращаться, Дима. Это надо обдумать и решать, с Андреем поговорив!

– Да не надо ничего с Андреем решать, – сказал Дмитрий, и в мозгу его зазвучали слова Устиньи Даниловны о том, что брат Андрей ещё не раз ему будет словно кость в горле.

Князь Дмитрий отогнал эти мысли и про себя призвал на помощь Господа, но княгиня Устинья во многом была права даже по его мнению. Андрей действительно вёл себя всегда очень вызывающе. Насчёт того, что брат Василий сможет претендовать на великое княжение, Дмитрий не волновался, так как понимал, что в этом случае в Орде будут поступать, как было с его дядьями – Ярославом Ярославичем и Андреем Ярославичем. Ярлык на великое княжение никогда не дадут тому, кто с оружием в руках выходил супротив великого царя и хана.

Дмитрий немного помолчал, а потом продолжил:

– Знаешь, Вась, если бы в Орде не настояли, то тебе должен был Переславль достаться, а мне Городец. Андрею – Москва, а Даниилу – Нижний Новгород. Поэтому Андрей должен уступить тебе Нижний, да и едва ли он супротив воли великого царя и хана пойдёт. Надо ехать тебе в Орду и просить там. Там и каяться перед очами Менгу-Тимура.

Когда братья вернулись домой в княжеские палаты, их ждала неожиданная весть. Прибыл гонец от великого князя, и не к Дмитрию, а к княгине Анне Мстиславовне. Княгиня решила выслушать его в присутствии супруга.

Гонцом был старший сын ближника великого князя Андрея Вратиславовича Ярослав Андреевич, молодой витязь, о котором Дмитрий и Василий слышали, что он один из лучших лучников. Рассказывали, что Ярослав Андреевич никогда не промахивается ни пешим, ни на скаку.

Ярослав поклонился князю Дмитрию, а затем Анне Мстиславовне, а после обратился к княгине:

– Княгиня Анна Мстиславовна! Великий князь Ярослав Ярославович просит тебя быть крёстной матерью его дочери Софии, которую крестить будут в начале зимы, когда великий князь, закончив все дела свои в Новгороде Великом, возвратится во Владимир.

– Для меня честь быть крёстной матерью для княжны Софии, – с достоинством сказала княгиня Анна, – к зиме я прибуду во Владимир.

– Скажи, а как там дела в Новгороде? – спросил Дмитрий. – Великий князь призвал к ответу моего дядю Василия, который супротив интересам всего рода нашего оказывал помощь новгородцам?

– Князь призвать-то призвал, да простил он его. Ходят они теперь вместе, словно князь Василий Костромской не повинен ни в чём, да ещё и хочет великий князь сделать его крёстным княжны Софии.

Дмитрий Александрович тяжело вздохнул. Он понимал дядю, так как наказать младшего брата тому было бы нелегко. Всё же одна кровь, вот и простил. Да и не нужно на Руси раздоров. Хорошо, что с Новгородом всё закончилось. Может, теперь настанет время и смогут, объединившись под знамёнами дяди, все князья Руси согнать поганых? Даже мысли об этом радовали князя. Почему нельзя дать удела брату только из-за того, что он пошёл супротив поганых и не позволил облагать данью Новгород? Почему он, князь Переславльский, должен платить дань? А в Рязанском великом княжестве, сказывают, дела ещё хуже обстоят. Великого князя Романа Ольговича четвертовали, а здесь во Владимирском великом княжестве стараются просто не вспоминать об этом и радуются, что стараниями княгини Ксении удалось добиться, чтобы хан Менгу-Тимур перестал отдавать Русь хазарским откупщикам для сбора дани! Позор!

Меняется время, думал князь Дмитрий, и скоро уже обнажат мечи все князья русские и выйдут на смертную битву супротив поганых. Выйдут и побьют их, так как сила русских полков велика. Хоть и в подчинённом положении находятся сейчас русские князья, но не забыли они, с какой стороны за меч браться. Пример сему – битва на поле Раковорском. Только бы объединиться под сильною рукой, выступить единой ратью и навсегда согнать поганых!

В этой рати все князья пошли бы за своим великим князем, хотя, может быть, Андрей, князь Городецкий, постарался бы остаться в стороне, да Юрка Паскуда, князь Суздальский, а остальные все пошли бы. Именно потому, что может кто-то в стороне остаться, и нет единства. Смотрят князья друг на друга и не хотят как один действовать. Это и позволяет поганым облагать их данью!

Довмонт, едва пришёл в себя, потребовал себе коня и поскакал на встречу с Августом, который расположился в доме боярина Александра Михайловича.

Простые люди, видя скачущего на коне князя, кланялись ему и желали здоровья. Князь Довмонт, знавший многих жителей в лицо и по имени, так как с одними вместе стоял на стенах, с другими строил стены и церкви, в ответ махал рукой и тоже здоровался.

Князь Довмонт и Август встретились на крыльце.

– Как я рад вашему выздоровлению, князь, – сказал Август, ядовито улыбаясь Довмонту, – проходи в моё временное пристанище. Потолковать надо.

Князь Довмонт вошёл в терем. Август распорядился принести мёду, но Довмонт пить отказался наотрез.

– Боишься яда, князь? Разумно. В общем, как ты понимаешь, дело так просто не решится. Ты, конечно, можешь собрать своих ратников, да и простой люд на твоей стороне, и, побив моих людей, оставить город себе, но подумай сам, чем это обернётся.

Князь Довмонт, не говоря ни слова, внимательно смотрел на Августа и понимал, что этот противный человек только с виду кажется беззащитным. Если они вступят в честный бой, ещё неизвестно, кто окажется победителем.

– Сначала ты, конечно же, возьмёшь верх, но ты останешься один против всей Руси, кроме разве что Переславля. Пострадают торговые интересы людей и бояр, а в случае войны будет ещё и много убитых с обеих сторон. Я вижу, что тебе небезразличны жители Пскова, князь. В этом главная твоя беда. Они тебе небезразличны, а ты им, хоть и люб, едва ли важнее хлеба насущного. Я предлагаю тебе уйти добровольно, или через пару лет люди тебя сами отсюда прогонят.