В особняк вернулся в полночь, не хотел заходить в основной дом, поэтому отправился в гостевой, прихватив с собой бутылку виски.

– Ну, с тридцатичетырехлетием тебя, Сережа, – отсалютовал откупоренной бутылкой, смотря на свое размытое отражение в окне, и сделал глоток.

В дверь послышался тихий стук, и он раздраженно повернулся.

– Меня нет! – повысил голос, но дверь все равно открылась. – Какого чер… – замолчал, опуская руку с бутылкой вниз.

– Я… – Алёна растерялась, не ожидала увидеть его в таком состоянии. Точнее, не предполагала, что он вообще может выглядеть так помято. И это еще мягко сказано. В воздухе витало что-то нехорошее. Слишком плохие, злые эмоции. – Извините, – пробормотала совсем тихо, понимая, что она совершенно не вовремя.

– Алёна, иди в дом, – сказал, спокойно коснувшись глазами ее лица.

Отрада кивнула, нервно дотронувшись до шеи ладонью, у нее словно потянуло мышцу.

– Простите, – извинилась уже в его спину, к тому моменту Азарин отвернулся, а она поставила принесенную коробочку на кофейный столик и торопливо вышла на улицу.

Когда дверь захлопнулась, мужчина прошелся вдоль окон и уселся в кресло, закидывая ноги на стеклянную поверхность, ту самую, где Отрада оставила маленькую коробку с таким же миниатюрным бантиком.

Когда Сергей ее заметил, ему стало неуютно.. Не сказать, что у него была какая-то совесть, он бизнесмен и давно распрощался с подобным понятием, но где-то глубоко внутри что-то дрогнуло. Губы искривились в улыбке, и он с интересом повертел коробку в руках, снимая крышку.

Алёна очень быстро вернулась в дом, ощущая смущение. Ей казалось, что она увидела что-то запретное, не предназначенное для ее глаз. Увидела и сбежала. А что ей еще оставалось делать? Азарин был не в настроении, а она своим приходом лишь подлила масла в огонь.

Быстро взбежав по ступеням, девушка оказалась в выделенной ей комнате и, приняв душ, залезла в постель. Но сон не шел. Она долго ворочалась, открывала глаза и смотрела в потолок, ощущала эту пустоту ночи вокруг и то, насколько ей было одиноко.

Она всегда себя чувствовала чужой, отличающейся от других. В ней не было огонька, который никогда не угасал в Алиске или же в ее собственной матери.

Мама была бойкой, независимой, женщина, про которую говорят: и коня на скаку, и в горящую избу…

А вот Алёна являлась ее полной противоположностью. Не любила большие скопления людей, боялась обидеть словом или действием, а потому очень тщательно подбирала слова. Была слишком сдержанной, точнее зажатой. Она пробовала, не раз хотела вжиться в роль роковой красотки, души компании, но как итог возвращалась обратно, в свою тихую и такую спокойную гавань. Скрывалась от посторонних глаз, замыкалась в себе. И ей это нравилось, нравилось быть такой.

В подростковом возрасте она воспринимала свой характер как что-то ужасное, чувствовала неодобрение, слышала разговоры одноклассников о том, что она серая мышь, которая всех сторонится, и ночами рыдала в подушку. А потом… потом просто выросла, окрепла морально и поняла, что это только ее жизнь, и только ей решать, какой она будет.

В очередной раз перевернувшись на бок, Отрада зевнула и встала с кровати. В горле пересохло, хотелось пить. Спустившись вниз, девушка прошла через гостиную в кухню, а на обратном пути замерла у кофейного столика, затаила дыхание – Сергей спал на диване, лежал на спине, сложив руки на груди. Ее немного удивила открывшаяся перед ней картина, Алёна глупо улыбнулась, переступила с ноги на ногу, а спустя пару минут принесла ему плед. Хотела накрыть мужчину, склонилась, и он резко открыл глаза. Девушка вздрогнула, отдернула руки, а ее зрачки забегали по его покрытому щетиной лицу с опасением. Она чувствовала эту бешеную энергетику чего-то темного и такого запретного. Пальчики на ногах поджались, и она незаметно для себя выронила принесенный плед на пол.

Азарин прищурился и не раздумывая потянул ее на себя. Все произошло так быстро, что Отрада не успела ничего сообразить. По инерции двинулась вперед, оказываясь прижатой к спинке дивана. Его пальцы коснулись ее щеки, спустились к подбородку, скользя по изящной, тонкой шее к ключице.

Алёна оторопела, в голове было слишком шумно, она слышала стук своего сердца, учащенное дыхание, неосознанно приоткрывая губы, чтобы выдохнуть, избавиться от этих сумасшедших эмоций, когда ты не чувствуешь собственное тело и словно под гипнозом смотришь в чужие глаза не отрываясь.

– Спасибо за подарок.

Он сказал это тихо, прошептал в самые губы, втягивая аромат ее кожи с примесью персикового масла для тела. Рука легла на Алёнино бедро, сжимая в кулак край шелкового халата цвета спелой вишни.

Отрада чувствовала запах алкоголя и то, как начинают дрожать ее пальцы. Сознание вмиг вытащило наружу все самые ужасные моменты последнего месяца, в горле встал ком отчаяния и обиды. Девушка отрицательно покачала головой, больше не ощущая мужских прикосновений. Кожа, до которой он касался, горела огнем, впрочем как и она сама. Ее словно разделили надвое, одна ее часть желала близости, прикосновений, вторая же яро отвергала хоть какой-то намек на вышеперечисленное.

Азарин сжал пальцы, а после положил уже раскрытую ладонь на Алёнкину спину. Это притяжение невольно сводило его с ума, не давало покоя. Вся присущая ему сдержанность летела к чертям с ужасно высокой скоростью, а руки сами тянулись к ее телу. Его непреодолимо влекло к ней.  Всякое понимание происходящего терялось в мареве густого тумана и было сейчас абсолютно ему неподвластно. Какие-то дикие инстинкты. Рефлексы.

Она говорит ему немое нет, но он продолжает ее трогать, гладить спину, плечи, слишком хаотично. Обводит ее губы большим пальцем, тянет за подбородок и не хочет слышать нет. Где-то глубоко внутри страшно опасается ее отказов, но она молчит. Лишь приоткрывает губы, которых касается его язык.

Он поглощает ее рот, ощущая в ней потерю напряжения. Алёна становится мягкой, податливой, ее ладонь ложится ему на грудь поверх тонкого материала рубашки – обжигает.

– Я так не могу, – Алёна отстраняется, – прости.

Его руки все еще на ее теле, и кажется, он не готов отступить. Не хочет этого, не хочет, но прислушивается к ее словам. Соглашается с ней, но так нагло и самонадеянно целует вновь. Обнимает крепче, ведет большим пальцем вниз, небрежно задевая ее напряженный сосок, и убирает руки. Перекатывается на спину, сгибает локти, устраивая ладони под свою голову.

Сергей слышит ее дыхание, видит боковым зрением, что она продолжает лежать рядом не шевелясь, , и прикрывает глаза.

Через минуту Азарин слышит шорох, а после чувствует, как она придвигается ближе, цепляется пальцами за его рубашку, устраиваясь где-то у плеча. Уголки губ мужчины приподымаются, он вытаскивает руку из-под шеи и обнимает Алёну.

– У тебя что-то случилось? – она спрашивает тихо, набирая в легкие больше воздуха.

Сергей качает головой и смотрит в тускло освещенный потолок. В гостиной горит верхний свет на самой минимальной яркости.