– Ты смотри, Глебушка, не забывай, что обещал, – подал голос Эхнафаил. – Ходи только после моего разрешения или по моему указанию. Я в шахматы играть мастак.

Я тоже был не последним игроком в эту замечательную игру, но согласно кивнул на слова ангела – обещал ведь его слушаться.

– Ну чего, готов, касатик? – недобро зыркнув на меня, пробормотала знахарка.

Я уверенно, и даже с вызовом, кивнул.

– Белые ходят первыми, – объявила бабуля и двинула в атаку первую пешку.

– Ты только не торопись за фигуры хвататься, – суетливо затараторил ангел. – Дай мне немного подумать. Сейчас мы ей мат в три хода оформим.

Я, доверчивый глупец, точнее «юродивый», понадеялся на своего хранителя и стал, как и обещал, слушаться его советов.

Старуха, играла неплохо, и всё норовила наколоть моего ферзя на «вилку». Мы с ангелом тоже в шахматах кое-чего рубили, потому понемногу-понемногу вражеские мелкие фигурки и порубили, и так этим увлеклись, что не заметили как подставились под удар её «кавалерии». Словила-таки старуха нас. Вроде бы наша победа была так близка, и тут такой конфуз. Хотя нет! Можно тут пожертвовать «офицером», чтобы спасти свою «королеву» и, само-собой, остальное наше шахматное «королевство». Тем более, что так ведь обычно и в жизни бывает, в первую очередь жертвуем вояками, чтобы только «королев» наших не трогали. Я решил расстаться на благо общего дела со своим «офицером». Вечная ему память и слава!

– Не трожь!!! – заверещал Эхнафаил, словно я потянулся не деревянной фигурке и плазменной гранате со взведённой чекой. – Ты, что, решил нас, тьфу… то есть себя, в гроб загнать?!

– Нет, чую, что эта прерогатива, останется за тобой, – еле слышно проворчал я себе под нос, словно раздумывая вслух, но ангел меня прекрасно расслышал.

– Давай без сраказма, ладно? – попросил Эхнафаил. – Ты лучше конём походи. Будет равноценный обмен.

– Ну уж нет! – вновь проворчал я, привлекая внимание зрителей и своего престарелого оппонента. – Это не выход.

– Конём ходи, век рая не видать! – настоятельно потребовал ангел. – Делай что я тебе говорю и не забывай, ты поклялся.

Не хотел я слушаться этого безоболочного «гроссмейстера», но раз уж пообещал, то деваться некуда.

– На тебе! – бросил я бедное животное на «амбразуру». – Доволен?!

Ангел нечленораздельно, но удовлетворённо, хмыкнул, а старушенция, потянув носом воздух, подозрительно уставилась на меня.

– Ты уверен? – спросила, наконец, бабуся меня.

– Вот видишь, она уже нервничает, – довольно зашептал ангел. – Сейчас мы её дожмём.

– Вродь того, – совсем даже неуверенно ответил я, на разделяя радости с Эхнафаилом, но поделать я ничего не мог.

– Тогда гляди, – прошамкала знахарка и вывела на оперативный простор, совершенно упущенную мной из виду свою ладью. – Шах! – торжественно произнесла бабуля.

Народ, наседавший со всех сторон, одобрительно загудел. Соображали они, или нет в этой игре не для средних умов, но слово «шах» на них подействовало положительно. Хотя это всего лишь слово.

Стоп! И впрямь «шах»! Не могу взять в толк, как это получилось, но точно «шах»!

– Она хлюздит! – стал возмущаться ангел, пытаясь «откреститься» от своего участия в нашем, по всей видимости, скором проигрыше. – У меня тута все ходы записаны!

– Цыц! – обратился я к Эхнафаилу, но переговаривавшиеся между собой бандиты, стоявшие вокруг нас, приняв это на свой счёт, тоже примолкли.

– Ты не цыкай, давай, а ходи! – скривила губы в едкой ухмылке знахарка.

Делать нечего. Единственная возможность закрыть беспомощного «короля» от «шаха», пожертвовать «ферзём». Простите моя «королева», и прощайте!

– Какого чё…, – обречённо зашептал ангел, но осёкся на полуслове. Понимал, что эта потеря сугубо его вина.

– И мат! – вздохнула старуха, перекрыв «кислород» моему «венценосному» слабаку, своим «ферзём». – Партия!

Ангел разразился не выдерживающей цензуру речью, вперемежку с заунывными стенаниями, а бандиты стали обсуждать игру уже в полный голос. Цыкать на кого бы то ни было я больше не собирался. Отцыкался, кажись.

Прошло совсем немного времени (минуты две не больше) после окончания партии, а вопрос по мне был вынесен на повестку и стремительно решён.

– Сам виноват, – виновато развёл руками Петрула, которому, как первому установившему со мной контакт, доверили огорчить меня первым. – Обыграл бы Алевтину, стал бы одним из нас.

– Лесной брат – звучит романтично, – прошептал ангел, отвлекаясь от своих причитаний. – Жаль, что нам совсем чуток не хватило её дожать.

Я махнул рукой. Даже не могу сказать, на чьи слова, махнул, возможно в адрес обоих. Делайте, что хотите.

Знахарка Алевтина, не спускавшая с меня своих колючих, как два злобных ёжика, глаз, подняла руку, привлекая всеобщее внимание к своей колоритной персоне.

– Послушайте-ка меня, – дождавшись тишины, сказала старуха. Выдержав небольшую паузу, Алевтина продолжила свою речь. – Я вам так скажу. Этот юродивый далеко не такой, каким прикидывается. Хотя он и сам не знает, на что способен.

То что я немного прикидываюсь, тут да, есть немного. А вот, то что я не знаю на что способен, это она уже отсебятину понесла. Уж я-то прекрасно знаю на что я способен. Но спорить со старухой не буду, тем более, что она по всей видимости, хочет предложить народу, какое-то иное предложение по моей участи.

– И то, что продул он мне вчистую, это не совсем его «заслуга», – продолжала старуха делиться своими наблюдениями с обществом. – Вот нутром чую, что ему нечто или некто мешало. Сам бы он так глупо не подставился бы. По глазам вижу, не его вина.

Я еле сдержался, чтобы злорадно не захохотать – «нечто или некто мешало» – уела, старая, моего ангела, сделала его. Молодчина, бабуся! И, кстати, не такая уж, она и противная, оказывается. И на ведьму не очень-то и смахивает.

– Сама ты «нечто»! Кошёлка мезозойская! – возмущённо зашипел на пожилую экстрасеншу Эхнафаил, но, осмыслив сказанное ею, спохватился. – То есть я хочу сказать, сама ты мешала нам играть.

Я загадочно молчал, дожидаясь, что же скажет старая, но, тем не менее, прозорливая дама.

– Глебка! – обратился ко мне мой личный невидимый горе-подсказчик. – Не слушай бабулю. Это она старческую чушь несёт. Не верь ты ей. Сам знаешь, я ведь хотел для тебя только победы. Она просто где-то схлюздила!

Я, по устоявшейся привычке, пропустил его слова мимо ушей, зато расслышал в разбойничьей толпе, тихий ропоток – «может он, того, демоном одержимый, помните как он с Фигуном зверски разделался, а потом кричал что-то непонятное». Расслышал я эти слова и не сдержался – рассмеялся от души. Эхнафаил, обладавший не менее чутким слухом, конечно тоже уловил порочащие его достоинство слова, но, кажись, сделал вид, что это не про нас с ним, особенно не про него.