– Ну ты и хам! Я не полная, а фигуристая… – привычно пошутила я. – А если серьезно, то те, кто поступают в эти академии, очень неслабо подготовлены физически…

Яр поморщился:

– Аль, ты что, считаешь мистера Баррена идиотом?

– С чего ты взял? – удивилась я.

– С того, что ты откровенно тупишь! Вспомни, зачем тебя засунули в «помочи» еще в день создания персонажа? Ведь, насколько я понимаю, до тридцатого уровня потребностей в продвинутых навыках движения у тебя не было!

– Ты хочешь сказать, что я играла в режиме их переноса все это время?

– Конечно! Посмотри на себя – ты уже даже ходишь по-другому!

– Как это?

– Легче, мягче, пластичнее…

– То есть раньше я двигалась, как коряга? – притворно обиделась я, потом махнула рукой, подскочила к брату и, повиснув на его шее, заглянула в спокойные карие глаза: – Получается, что все это было распланировано заранее?

– Ну, не все, конечно: по моим ощущениям, разрабы рассчитывали, что ты каким-то образом наработаешь требуемое в процессе кача. Впрочем, как бы там ни было, большая часть навыков у тебя уже есть. Осталось их вытащить на поверхность и закрепить…

– Это меняет дело… – чувствуя, как губы сами собой расплываются в улыбке, пробормотала я, затем чмокнула брата в нос и отцепилась: – Эй, вертушка! Я по тебе уже соскучилась!!!

Несмотря на идентификаторы доступа первой категории, по посадочному коридору столичного госпиталя Министерства Безопасности яхту сопровождали сразу два полицейских «Титана». Соседство тяжелых бронированных флаеров огневой поддержки, способных одним залпом испарить две такие посудины, как «Орхидея», заставляло пилотов нервничать, а у Барни, наоборот, вызывало чувство защищенности. Поэтому, почувствовав легкий толчок и едва заметное изменение внутрисалонного давления, он бодро встал с кресла, прошел в переходной шлюз и, жестом приказав телохранителям не отставать, вышел наружу.

Майор Залман Зейн, адъютант генерала Стирлинга, встретил его ослепительной улыбкой:

– Доброе утро, мистер Баррен! Как долетели?

– Если вы хотите изъять показания бортового искина, то предъявите санкцию прокурора… – пошутил Барни, а затем пожал протянутую руку: – Привет, Залман! Как там твой шеф?

– Изображает грозовую тучу… – вздохнул майор. – А если серьезно, то не очень…

– Плохо себя чувствует?

– По утверждениям врачей, физически он в полном порядке. Ну, если можно назвать в порядке тело, в котором столько имплантов. А вот морально…

Об истинных причинах плохого настроения Фила Стирлинга Баррен знал гораздо больше майора Зейна, поэтому вздохнул, шагнул на эскалатор трапа, огляделся и вопросительно уставился на сопровождающего:

– Очередная попытка покушения?

Лицо майора, остановившегося перед бронированной дверью с сине-зеленым прямоугольником сканера незнакомой модификации, окаменело, а на скулах заиграли желваки:

– Даже две: пилот-смертник на «Hawk», под завязку набитом синтетической взрывчаткой, и медсестра с ампулой штамма какой-то жуткой гадости…

– Каким боком это коснулось тебя?

– При попытке захвата первого погиб младший брат моей жены…

– Прими мои искренние соболезнования… – помрачнев, выдохнул Барни, затем шагнул к сканеру и замер.

– Здравствуйте, мистер Баррен! – ожил динамик искина АСОД[90]. – Пройдите, пожалуйста, в тамбур, встаньте в середину желтого круга и не двигайтесь, пока не загорится разрешающая надпись.

Привычно кивнув, он вошел в возникший перед ним дверной проем, занял предписанное положение и угрюмо усмехнулся: с появлением нового пациента столичный госпиталь МБ стал напоминать осажденную крепость.

Пятнадцатиминутная прогулка до отделения восстановительного лечения усилила это ощущение: тамбуры АСОД появились в каждом лифтовом холле и каждом переходе между корпусами, а часть медицинского персонала, изредка попадающегося на пути, габаритами, выправкой и пластикой движений напоминала профессиональных телохранителей первого круга охраны.

– М-да… Окопались вы тут неслабо… – хмыкнул он, оказавшись перед дверью, рядом с которой с каменными лицами застыли статуи в тяжелых «Стражах». – Чувствуешь себя преступником…

– Невиновных граждан не бывает… – перефразируя известную пословицу, буркнул Зейн. – Бывают недобросовестные следователи…

В это время дверь скользнула в сторону, и на пороге возникла миловидная рыжеволосая женщина в светло-синей униформе врача:

– Мистер Баррен?

– Да, мисс Лебовски? – отозвался Барни, скользнув взглядом по бейджику, приколотому над пышной грудью.

– У вас есть двадцать минут!

Судя по крайне недовольному выражению лица, этот срок был в несколько раз больше того, который она собиралась предложить до разговора со своим пациентом. Естественно, вредить Филу Стирлингу Баррен не собирался, поэтому покладисто согласился:

– Хорошо, мэм!

Лебовски чуть-чуть оттаяла:

– И, пожалуйста, постарайтесь его не волновать…

– Приложу все свои силы! – пообещал он, посторонился, выпуская врача из комнаты, и шагнул внутрь.

– Привет, дружище! – радостно воскликнул генерал. – Рад тебя видеть!

– Здравствуйте, сэр! – улыбнулся Барни. – Отлично выглядите.

Душой он не кривил. Почти: после очередной серии операций Фил Стирлинг стал выглядеть лет на тридцать. Причем естественных, а не полученных при помощи косметического морфинга.

– Ну, и как тебе мой новый образ? – заметив его интерес к своему телу, ехидно поинтересовался министр безопасности КНС. И, выпростав из-под одеяла правую руку, демонстративно напряг внушительный бицепс.

– Потрясающе!

Едва заметная нотка сочувствия, прозвучавшая в этом слове, заставила генерала поморщиться:

– Ну что ты за человек? Нет чтобы дать мне немного порадоваться!

– Мне дали двадцать минут, сэр… – напомнил Баррен, уселся в кресло для посетителей, дождался разрешающего кивка и перешел к делу: – Поэтому сначала о проекте…

– …«Чистилище»? – подхватил Стирлинг и сделал круглые глаза.

– Да, сэр, о нем! – кивнул Барни и на мгновение прикрыл веки, давая понять: «О том, что это не ваш кабинет, я не забыл и забывать не собираюсь…»

– И что там нового?

– Довели до ума вторую стадию…

– Вы… уверены? – обозначив небольшую паузу, поинтересовался генерал.

– Да, сэр!