Три белых котенка и три черных. Идеально. Хотя… Кхм, мне померещилось или в соломе лежит еще и седьмой котенок, черно-белый?

– Одетта, я насчитал семерых котят! Это правда или у меня двоится – троится, семерится – в глазах?

Одетта тихонько рассмеялась:

– Ничего у тебя не двоится, не переживай. Котят действительно семеро. Один, видимо, все время прятался за братьями и сестрами.

– Агент под прикрытием, – мяукнул я, осторожно подойдя к своей маленькой семейке. Хотя слово «маленькая» тут, пожалуй, уже неуместно. Нас ведь теперь девять.

Святые сардины в масле, у меня теперь наверняка не будет ни минуты покоя! Но я не стану жаловаться – напротив, я постараюсь радоваться каждой минуте, проведенной с детьми!

Ох, но если они хоть отчасти унаследовали от своей матери тягу к приключениям, сладко вздремнуть днем где-нибудь на диванчике мне в ближайшем будущем не светит. Но и это пустяки. Я был счастлив сверх меры и бесконечно горд.

МУРРР-МЯУ!

– Уинстон, почему у тебя такой… скептический взгляд? – спросила меня Одетта.

Проклятая скумбрия, надеюсь, меня не раскусили! Не хочу, чтобы она думала, что я уже сейчас боюсь не справиться с новыми обязанностями отца большого семейства.

– Вовсе не скептический! – поспешил возразить я. – Я впечатлен, счастлив и горд, а семеро, мяв, семеро котят – это просто превосходно. Даже больше, чем превосходно – это грандиозно!

Одетта засмеялась, и я с облегчением засмеялся вместе с ней.

Некоторое время мы были одни. Я разглядывал каждого котенка по очереди и не мог на них насмотреться. Одетта восхищенно любовалась малышами и воодушевленно вылизывала одного за другим.

Мы перебирали имена, отметали один вариант за другим, хихикали, купались в счастье – и да, это был совершенно идеальный момент, еще более трогательный, чем я мог представить себе в самых дерзких фантазиях.

Наконец-то мы стали настоящей семьей. Мама, папа и СЕМЕРО малышей. Неописуемо, просто до мяуканья прекрасно!

– Уинстон? – донесся до меня вдруг знакомый голос. – Ты здесь… э-э-э, то есть вы здесь?

Я утвердительно мяукнул, и через секунду Кира уже сидела рядом с нами, опустившись на колени в соломе, и восхищенно разглядывала котят:

– Ой, какие же они милые! И их семеро. С ума сойти, какииииие же они мииилые! – Кира была просто вне себя от счастья. – Какие вы молодцы, Уинстон и Одетта, просто огромные молодцы!

Я так и лопался от гордости, ведь малыши у нас и правда удались на славу.

– И Одетта родила их совершенно самостоятельно? Здесь, в конюшне у Булли и Валли? – спросила Кира.

Булли заржал.

Умный пони, надо признать. Хоть я пони и не люблю. Но Булли все-таки славный. К тому же нашим детям он теперь приходится кем-то вроде крестного. И блондин Валли с огромными ушами вообще-то тоже. Хм… Не знаю, рад ли я этому, если честно. Валли, судя по всему, не самого большого ума лошадь.

Впрочем, не важно – зато у него широкая душа и он был искренне рад, что котята появятся на свет у него в стойле.

– Нужно рассказать маме и Вернеру, – сказала Кира и выбежала с конюшни.

Спустя пару минут нас уже окружала целая толпа любопытных.

Вернер почти ничего не говорил, зато Анна пищала от восторга. Бабушка громогласно недоумевала, где в квартире поместится столько кошек, а госпожа Хагедорн рассказывала, как сильно любит котят – впрочем, с единственной целью позлить бабушку. Это ни у кого из присутствующих не вызывало сомнений.

Беата скептически сморщила нос, а Щульце-Науманны сказали, что они горды, что такие славные и симпатичные котята появились на свет не где-нибудь, а именно у них в усадьбе.

Когда же в стойло втиснулся еще и директор Балотелли со своими животными, там стало совсем тесно. И громко. И суматошно. Но сквозь все голоса и смех я по-прежнему отчетливо различал довольное мурлыканье моей любимой Одетты.

И, клянусь своей когтеточкой, я был самым счастливым котом в мире!

– Вернер, а ты уверен, что дорога в город не будет слишком тяжелой для Одетты и малышей? – Анна скептически окинула взглядом мою возлюбленную.

Одетта лежала в корзинке из ивовых прутьев, которую Шульце-Науманны любезно одолжили нам на обратную дорогу. Вокруг нее расположились семеро милейших котят. Они только что напились молока и теперь мирно посапывали, прижавшись к маме.

Больше всего мне хотелось тоже залезть в корзинку и валяться с ними в обнимку. Но Вернер велел мне сидеть с Кирой на заднем сиденье, а корзинку поставил в багажное отделение. Он даже заявил, что я якобы буду занимать слишком много места. Какая чушь! Но не ссориться же с Вернером в такой момент – когда эти полные хаоса, утомительные выходные наконец-то подошли к счастливому финалу.

– Тут ведь не так далеко добираться, любимая. А если мы выедем прямо сейчас, малыши проспят всю дорогу до дома. – Вернер, счастливо улыбаясь, положил руку Анне на плечо. – Мне, кстати, так нравится, что у нас теперь большая семья. Кира, ты, я и Уинстон с его кошачьей семейкой…

Анна кивнула:

– Да, это правда здорово. И вообще это были прекрасные выходные, я так счастлива, что мы решили пожениться здесь, в Люнебургской пустоши! – Она крепко обняла Вернера, а потом повернулась к Кире: – Как думаешь, милая, может, приедем сюда на целую неделю на осенних каникулах?

У Киры даже дыхание перехватило:

– Мама, это было бы просто потрясающе! Давай непременно так и сделаем. Я опять со всеми увижусь – с Лукасом, Линой, Булли, Валли, семьей Шульце-Науманн… со всеми!

Так, давайте об этом как-нибудь потом поговорим. Сейчас мне куда больше хочется вернуться к прелестям городской жизни.

И я уже было собрался устроиться поудобнее на заднем сиденье, как вдруг до моих ушей донесся тихий писк.

Фред!

Я прошмыгнул в дверь, прежде чем она успела захлопнуться.

– Просто хотел сказать тебе «пока», – пискнул Фред и протянул мне лапку. – И еще «спасибо», потому что мне есть за что тебя благодарить, Уинстон Черчилль.

Я растерянно мявкнул:

– Да брось… Ерунда… За что же?

Фред подошел ко мне вплотную:

– Я избран заместителем начальника дворовых мышей. Причем единогласно. Все сошлись на том, что, если бы не наша с тобой дружба, Уинстон Черчилль, мир между кошками и мышами на усадьбе никогда не удалось бы восстановить. И покончить с коварным охотником тоже. В любом случае Элиза очень мной гордится, и даже я сам теперь собой горжусь. И за это нужно поблагодарить именно тебя.

У меня ком подступил к горлу. И я никак не мог его проглотить. Проклятый селедочный хвост, я растроган. И растрогала меня мышь – просто непостижимо!