У него дрожали руки от гормонов, требовавших утолить голод, а он застыл в ожидании, умоляя взглядом: не уходи. Не ври, что тебе все равно. Не ври.

Джун медленно облизала припухшие губы, и ее плечи расслабились на выдохе. Она крепче сжала коленями его бедра и больше не шелохнулась.

Она осталась.

В сознании просветлело от облегчения.

Тони осторожно приподнялся, притягивая ее к себе, и потерся своими губами о ее губы, смешиваясь с ней дыханием.

С ума сойти. Она здесь, с ним.

Не прерывая легкого поцелуя, он медленно расстегнул до конца корсет, под которым не оказалось белья, и отбросил в сторону. Поцелуй из целомудренного стал глубоким, до умопомрачения порочным. Тони обхватил ладонями ее обнаженные груди, поглаживая твердые соски большими пальцами; очертил ребра, спину, поддерживая, и плавно, ритмично задвигал бедрами.

Джун тихо постанывала ему в рот, подаваясь навстречу. Гибкая, нежная, она обняла его двумя руками за шею, окутывая теплом. Он и забыл, как тепло рядом с Джун. Даже в ноябре душно.

Неспеша, чтобы не напугать ее, Тони потянулся к поясу джинсов и расстегнул сначала пуговицу, затем ширинку, освобождая пульсирующий член.

– Подожди, мне нужно знать, – разорвав поцелуй, сбивчиво прошептала Джун. – Скажи мне. Кто я тебе?

Он не мог объяснить. Не представлял, как выразить все, что испытывал по отношению к ней.

– Я не знаю. Ты просто… моя. Ты моя, Джун.

Она расцвела на глазах и смущенно улыбнулась. Она никогда раньше не улыбалась ему так лучезарно. Она была неотразима.

Тони снял одну ее руку со своей шеи, поцеловал по очереди тонкие пальцы, медленно облизал узкую ладонь и опустил к основанию члена, на который Джун до этого момента даже посмотреть не решалась. Но вот она опустила взгляд и рвано выдохнула… напряглась, послушно сжала пальцы – и Тони перестал существовать на мгновение.

Он накрыл ее руку своей и задвигал вверх-вниз, дрожа от неутоленного желания, сходя с ума от духоты и сладкого аромата лета. Он уже скучал по ее рту, но она не позволила снова себя поцеловать. Хорошо, позже… он доставит ей удовольствие позже. У нее на кухне. На полу. В кровати. Везде.

Скользящие, ритмичные движения стали жестче, быстрее.

– Джун… – Кровь взревела в венах, когда Тони зарычал, откидываясь затылком на прохладное сиденье. Он задержал дыхание, кончая, и сорвался на громкий стон, ощущая головокружение, опустошение, нирвану…

И его рука поверх ее руки.

И мир кажется правильным и понятным.

Во рту пересохло, не получалось произнести что-нибудь внятное. Связных мыслей, в общем-то, и не было.

Джун опомнилась первой. Она сползла на сиденье, подняла корсет и хрипло попросила:

– Застегни, пожалуйста.

– Нет… нет, нет, нет. Ты же не уходишь? Не сбегаешь?

Она села в пол-оборота и с тоской посмотрела на него своими болотными, согревающими душу глазами. Усмехнулась.

– Я два года бегала от тебя. Пожалуй, хватит.

Тони осторожно застегнул ее корсет, изучая идеальный изгиб спины, и понял, что с этой девушкой будет мало одной ночи. С ней целой жизни мало.

Он не удержался и поцеловал ее в плечо, прихватив кожу зубами. Джун отстранилась и настойчиво завершила мысль:

– …но я не стану одной из твоих девушек.

– Ты не…

– Подожди, не перебивай.

Тони замолчал, приводя себя в порядок и убирая следы страсти, а она нашла свой телефон и открыла документ.

– Это моя статистика вранья. Я обманываю по мелочи, с тобой это машинально получается. Но с Люком я не лгала вообще, может раз или два… Знаешь почему?

– Потому что ты его не видела? – насторожился он, обтягивая футболку.

– Нет. Потому что Люк был моим другом. Он уважал меня, а я уважала его. Мне не нужно, чтобы ты унижался передо мной, не делай так больше никогда. И меня не унижай, иначе я уйду.

– И к чему ты ведешь? – Он уже заранее понял, что ответ ему не понравится.

– Тони… – Она набрала побольше воздуха в легкие. – Давай станем друзьями. По-настоящему. Хотя бы попытаемся.

Нет. Она ведь не серьезно.

– То есть никакого секса? – уточнил он.

– Никакого секса.

– Ну вот мы и зашли в тупик. Бэмби, я хочу тебя, постоянно, и сейчас тоже, – ухмыльнулся он, но Джун не поддалась.

– Может, если ты увидишь во мне не только игрушку, а личность, то и конструктивных мыслей станет больше, – нравоучительно заметила она, и Тони впервые подумал, что это ведь не худшая на свете идея – помириться. Понять ее. Он давно надеялся понять Бэмби-Джун.

– И что включает в себя план примирения?

– Мы начнем говорить друг другу правду.

– Обо всем?

– Да. Любое вранье будем записывать, а потом обсуждать.

– Погоди… То есть, я могу спросить, о чем угодно, и ты не начнешь бормотать проклятия?

– Ну-у, да. Кхм… Только не наглей.

Тони широко улыбнулся, перед глазами замелькали сотни очень личных вопросов.

– Более того. Если мы станем друзьями, – продолжила она рекламировать свой план, – то исполним последнее желание Фрэнка.

– Согласен, – без промедления проголосовал Тони.

– Как думаешь, он нас видит сейчас?

– Кто? Фрэнк?! О боже, нет. Надеюсь, что нет, – застегивая джинсы, ужаснулся он и рассмеялся.

Впервые по-настоящему рассмеялся вместе с Джун.

И как только осмелилась предложить такое?

Стать друзьями.

Но в панике слова сами сорвались с языка, когда поняла, что еще один поцелуй – и наступит конец света, она отдастся этому притягательному парню душой и телом прямо в машине, рассыплется в звездную пыль, осядет у его ног и останется ничем. Никем. И прости-прощай, уверенная в себе Джун Эвери, здравствуй, самоедство.

Она затаилась на сиденье, смущенная, но счастливая, с искрой надежды в сердце. Щеки горели. Всё горело.

– Твоя машина здесь? – спросил Тони. Он улыбался до сих пор, то и дело обводя кончиком языка нижнюю губу.

Улыбающийся Энтони Уильям Андерсон – это отдельный вид искусства. Энтонизм.

Точно, подумала Джун. У меня энтонизм головного мозга.

– Джун, ты услышала вопрос?

– А?

– Твоя машина здесь?

– Нет, я с Холли приехала. Машина у мистера Беккета в поместье осталась, – ответила она, находясь под гипнозом последних событий. – Мы с Холли вместе живем, снимаем квартиру.