словно где-то наверху открылся провал в адские глубины, и я понял, кто именно к нам пожаловал.

Выбравшись из-под одеяла, я обулся и, спустившись по лестнице на первый этаж, выскользнул из дома, надеясь, что незваный гость меня не заметит. Утренний сумрак был полон такой тишиной, что на миг мне показалось, будто я оглох. Ветер не ходил по зеленой кухне, птицы не возились в своих гнездах, даже собаки не лаяли — то ли не чуяли чужака, то ли боялись его. Стараясь двигаться, как можно осторожнее, я прошел к зеленой кухне так, чтобы остаться незамеченным, и обернулся к дому.

На крыше в самом деле был Марти — нечисть, которая позаимствовала облик деревенского наглеца. Его раздувшееся лицо казалось грубо сшитой маской, волосы, прежде уложенные с претензией на моду, теперь были всклокочены, рубашка разорвалась на плече. Руки сделались длинными, словно у обезьян, и передвигался Марти, как обезьяна — опираясь на костяшки кулаков, присаживаясь, покачиваясь.

От него веяло ненавистью и злобой. Не к Джейн или мне — к миру живых. Марти был переполнен гневом и яростью из-за того, что его убили, а мы остались.

И он собирался выплеснуть ту тьму, которая скопилась там, где когда-то была его душа.

Хорошо, что мы закрывали окна — комары здесь были похлеще любой нечистой сволочи. На всякий случай, помня о русалках, я добавлял еще и заклинания — и теперь они пригодились. Мертвец чувствовал их, недовольно фыркал и что-то бормотал. Подобравшись к краю крыши, он вытянул руку, которая прямо на глазах увеличилась в размерах, и принялся ощупывать оконное стекло и раму.

Я сделал несколько шагов в сторону, оставаясь незамеченным, и принялся лепить мелкие шарики заклинаний. На кончиках пальцев проступил золотой туман. Когда Марти, сердито бормоча, свесил и вторую руку, я шагнул вперед и отправил в него заклинания.

Нападения мертвец не ожидал. Он будто бы забыл о том, что в поселке теперь есть и маг, и инквизитор — найдется, от кого получить отпор. Все шары попали в цель — Марти качнулся на краю крыши и с леденящим душу ревом рухнул на землю.

Я сбросил в его сторону несколько шаров, не дожидаясь, когда тварь поднимется и даст мне отпор. В академии я частенько прогуливал занятия по боевой магии, пока наставник не вытерпел и не натравил на меня гуля в самом центре Бентенона. С гулем я справился, получив на память от него несколько шрамов на спине — потом прямо так, с голой спиной, исполосованной когтями, меня выставили перед всем курсом и спросили: “Неужели вы не понимаете, что тьма всегда ходит рядом с нами? Что ее порождения могут выпрыгнуть прямо из вашего теплого нужника?”

Все было понятно. Занятий я больше не пропускал, учился старательно и к концу курса даже вошел в десятку лучших студентов.

Марти поднялся из травы, и я понял, что недооценил его на крыше. Теперь бывший забияка был в два раза выше человеческого роста, шире в плечах, чем любой былинный богатырь — и он был в ярости.

— Мяс-со, — просипел он сквозь изломанные зубы. — Теплое мяс-со. Нежное мяс-со.

— Мы овощееды, — ответил я и швырнул в него такой шар, в который выплеснул все свои силы. На какой-то миг земля качнулась, уходя из-под ног, я едва удержался от падения — но мой шар пробил в груди нечистой твари такую славную дыру, что я едва не бросился в пляс от радости.

Марти качнулся и осел в траву, рассыпаясь грязными серыми хлопьями. Какое-то время я просто стоял, глядя, как начинается утро — где-то пропел петух, где-то взбрехнула собака и хлопнула дверь. Ойва выглянул из дома, увидел меня и бросился во двор.

Когда он выбежал с ружьем, то я уже сидел в траве почти без сил.

— Нас навестил Марти, — объяснил я. — Я встретил его, как подобает доброму хозяину, а ему что-то не понравилось.

Ойва едва не выронил ружье.

— Боги великие и милосердные, что ж делать? — спросил он. Я только плечами пожал — протянул парню руку, тот помог мне подняться. Марти придет и следующей, последней отпущенной ему ночью — вернее, придет нечисть, которая надела его облик, словно костюм, и надо будет подготовить достойную встречу.

— Продолжим наше сидение взаперти, — ответил я. — Схожу в церковь, возьму там святой воды. Окропим потом окна и двери.

— Я с вами! — торопливо произнес Ойва. Я кивнул, набросил на дом дополнительные защитные чары, и мы вышли за ворота.

Двери храма были гостеприимно открыты в любое время суток. Над кандилом парили редкие огоньки свечей, служка старательно намывал пол, испуганно косясь в сторону закрытого гроба. Я мысленно усмехнулся: не помогли святые стены. Ойва отправился набирать святую воду, а ко мне подошел священник — немолодой, седоволосый, больше похожий на кузнеца.

— Неспокойно в поселке, — заметил он, благословив меня прикосновением ко лбу. Я рассказал о том, как наш дом навестил Марти, и священник будто бы не удивился этому.

— Мяса просил, говорите? — уточнил он. Я кивнул.

— Просил. Я ответил, что мы предпочитаем овощи.

Священник усмехнулся.

— Не робеете перед лицом опасности, похвально! Знаете, есть поверье: если мертвец просит мяса, то это значит, что он не знает, кто его убил. И просит о справедливости.

— Устами нечистой силы? — удивился я. Священник и бровью не повел — такой парадокс его, кажется, вообще не удивлял.

— Нечистую силу милостью богов тоже можно использовать, — сообщил он. — Чем быстрее вы и господин Вар найдете убийцу, тем лучше будет для всех.

Что ж, с этим нельзя было не согласиться.

* * *

Джейн

Утром все страхи ночи кажутся какими-то смешными и наивными. Вечером я была так взволнована возможным появлением мертвеца, что с трудом смогла заснуть — и вот наступило утро, и ничего плохого не произошло. Солнце заглядывало в окно и, посмотрев на зеленую кухню, я увидела, что за ночь никто ее не вытоптал. Все было спокойно. Мандрагора возилась на своей грядке и о чем-то неслышно говорила — вела беседу с новым другом.

Вот и замечательно. Какой бы страшной ни была ночь, утро всегда наступает.

Впрочем, мое спокойное настроение рассеялось, когда за завтраком Аррен сообщил так небрежно, словно речь шла, например, о соседской кошке:

— К нам на огонек заглянул Марти. Лазал по крыше, словно обезьяна. Я развоплотил его. Видели бы вы, какой славный удар получился! Но он вернется, у него осталась еще одна ночь.

Я едва не расплескала кофе. Лемпи, которая ставила на