– Никто за тебя не отвечает, дорогой. Поэтому пусть эта перепалка будет воспринята, как недоразумение… А господа репортеры, если не хотят потерять аккредитацию на шоу, удалят эту сцену из записи… Александр, подведите наконец итоги сегодняшнего этапа. Кто еще покинет шоу помимо Валери Герен и Тибо Менара.

Притихшие дизайнеры поняли одно – в судейском стане идут нешуточные разногласия.

«Интересно, кто с кем против кого дружит?» – озадачился Степан, выслушивая вердикт: сегодня шоу покинул Брэндан О’Кейн.

⁂

Грегорио Пас Фернандес не спал. Медленно переходил из комнаты в комнату, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить жену. Свет и телевизор не включал по той же причине.

Ждал.

Кирилл О́зеров писал, что сегодня первый конкурсный день, первый показ. Или, как там у них, у дизайнеров, говорили, – дефиле. Даже слово какое-то девчачье, вертлявое и легкомысленное. Грегорио поморщился, недовольно повел широким плечом и врезался в косяк. Тихо чертыхнулся. Вышел в кухню, плотно притворил за собой дверь.

Подумав, включил свет и щелкнул чайником. Мягкий желтый свет над столешницей осветил его хмурое небритое лицо, темные завитки на груди. Жесткие, совсем как у сына, черные волосы, тяжело упали на виски.

Татьяна с ним не разговаривала. Вакуум в душе и в голове, обида и растерянность компенсировались информацией о сыне. Почти три тысячи упоминаний в Сети за месяц. Он почти знаменит, его сын. Как оказалось, обладатель гран-при крупного творческого конкурса и Кубка мэра. Статья в журнале «X-Style» – выходящего печатным тиражом в 15 тысяч экземпляров и трехмиллионной аудиторией сайта (а Грегорио со свойственной ему дотошностью проверил и это) назвала его сына главным открытием года. А интервью модному изданию Ellis Грегорио изучил со всей предвзятостью: вопросы, конечно, банальные до зевоты, а вот отвечал его сын виртуозно, ярко, без заискивания с аудиторией, умно́. «Мода сегодня – средство выражения индивидуальности, – писал его сын. – Дизайнер сегодня – психолог и творец».

«Ишь ты, психолог и творец», – Грегорио повторно пробежал глазами интервью.

Чайник клацнул и затих.

Григорий еще раз взглянул на экран сотового, на этот раз с раздражением и грустью. Мысленно отругал Озерова за медлительность, встал и достал с верхней полки кухонного гарнитура громоздкую кружку с толстыми глиняными стенками и массивной ручкой. «Кружка для плохого настроения», – как называла ее, смеясь, Татьяна.

Сунул на дно пирамидку с плотно скрученными чайными листиками. Залил кипятком. Тонкий аромат, напомнивший о давно покинутой родине, щекотал ноздри, разжигая внутри огонь сожаления. Горький. Терпкий. Прилипчивый. Замешанный на чувстве вины.

Взгляд упал на небольшой прямоугольный листок, тонкий, хрусткий и желтоватый. Придвинул его к себе и еще больше нахмурился. Листок принесли сегодня вечером. Заставили расписаться в получении. Повестка Степану в Следственный комитет, на завтра.

Григорий вздохнул. Помешал ложкой чай, втянул пряный аромат, прислушиваясь, как под сердцем растекается тревога – верный признак грядущей катастрофы.

Экран сотового мигнул принятым сообщением. Григорий схватил трубку, активировал приложение.

Пять фото, короткое видео – худенькие до прозрачности модели на подиуме, босые и трогательные. Следом сообщение: «Это его коллекция. Я в этом ни черта не понимаю, но все говорят, что круто». И следом еще одно: «Прошел в следующий этап».

Странная смесь раздражения, разочарования и гордости растекалась по венам, медленно заполняя Грегорио. «Прошел в следующий этап», – перечитал. И понял, что гордости больше, чем всего остального.

Озеров выслал новое сообщение: «Он у тебя с фантазией. Я перед показом туфельки его моделек пообломал – случайно услышал от помощника режиссера, что твой Степка выступает последним. А он, видишь, выкрутился и на коне остался. Может, зря парня гноби́шь?». Грегорио нажал кнопку «ответить», курсив послушно замер в начале строки. Набрал сообщение – резкое, гневное. Стёр. Тут же набрал новое – короткое и уклончивое. Стёр опять. Озеров отозвался: «Понял. Можешь не корчиться. Но имей ввиду – ты гад. И сын тебе этого не простит, в следующем этапе мне придется действовать жестче. И это, Пас, будет на твоей совести».

«Переживу», – отбил Грегорио и отключил экран.

Тревога скреблась в груди все сильнее, выцарапывая из нее уверенность.

После оглашения результатов первого тура, вышли на палубу – хотелось дышать полной грудью и кричать, раскинув руки словно крылья. Степан в самом деле, подобно птице, расправил плечи, покрутил головой, стряхивая усталость и напряжение с плеч, сделал несколько мощных махов.

– Уфф, – выдохнул. – Ну и денёк.

Ангелина улыбалась, снисходительно покосилась на молодого дизайнера, встала рядом. Руки скользнули по прохладному пластику бортика, погладили ребристую поверхность.

– Обратил внимание – Оливия хотела, чтобы Форт обеспечил охрану участников и коллекций, но все-таки промолчала…

– Брр, – парень еще раз тряхнул головой, будто большой лохматый пес, сдул с лица выбившуюся темную прядь. Привычным движением подтянул хвост резинкой. – Да ее и так потрепал Форт с Крейгом, не до того… Но вопрос поднять, конечно, надо.

– Сам поднимешь?

Степан облокотился на поручень, на мгновение задумался, посмотрев за линию горизонта.

– Нет, – отозвался решительно. – Вокруг меня и так много суеты. Как сказал Гете: «Живейшие и лучшие мечты в нас гибнут средь житейской суеты»… Нет. Это без меня.

Он глубоко вздохнул, посмотрел за борт. Море ловило первые оранжево-розовые блики заходящего солнца. Чайки крикливо вились у пирса, с любопытством наблюдая за человеческой толчеей. Над волнами витал терпкий запах свежести и свободы.

– Пошли Валери провожать, – Ангелина оттолкнулась от бортика, шагнула к лифтам.

Они спустились на нижнюю палубу, нашли Валери и Тибо уже у турникета – оператор как раз завершала оформление их документов. Рядом скучал сотрудник портовой службы в униформе с красным крестом на эмблеме. Тибо, в плотном корсете, с рукой на перевязи, сидел в коляске и понуро поглядывал то на возвращавшихся на борт пассажиров, то на сотрудника медслужбы. До отправления «Жемчужины морей» оставались считанные минуты. Валери, наоборот, щебетала и взахлеб пересказывала ему приключения последних дней и первого конкурсного тура. При появлении Ангелины и Степана, махнула им рукой, бросилась навстречу:

– Стеф! Я так рада, что у вас все получилось! – новости на корабле разносились быстрее компьютерного вируса.

Степан чмокнул ее в щеку, обнял за плечи:

– Твоя коллекция понравилась Лапену, – сказал главное.

Валери замерла, перестала дышать. Рот округлился, глаза почти вылезли из орбит. Она по-рыбьи хватала воздух, не в силах вздохнуть.