реке Ветлуге, в Костромской губернии. Антрополог Д. Н. Анучин сразу определил эту находку как амулет, вырезанный из теменной и лобной костей человеческого черепа слева.

Была ли эта подвеска сделана из кости живого человека или из черепа мертвеца, сказать трудно; Д. Н. Анучин полагал, судя по довольно правильной форме и порядочной величине амулета, что кость для него была взята от черепа сухого, освобожденного от своих кожных покровов. При повторных раскопках городища у села Одоевского в 1926 г. Б. С. Жуков нашел еще два амулета – пластинку из теменных костей с отверстием для подвешивания (IV–III вв. до н. э.) и просверленный фрагмент левой лучевой кости (VII–V вв. до н. э.).

Традиция ношения подвесок, сделанных из человеческих костей, оказалась весьма устойчивой и дожила до наших дней.

Еще в 30-е гг. XX в. жители итальянской Умбрии предупреждали подобным образом наступление эпилептических припадков.

Обычай извлекать куски мозговой коробки и носить их на шее для защиты от паралича упомянут в записках Римско-Кайзеровской Академии (1767). Ношение амулетов тесно связано с практикой употребления различных магических снадобий. В издании Римско-Кайзеровской Академии Нюрнберга (1759) рекомендовано средство от падучей болезни: «Возьмите измельченный мозговой череп повешенного, смешайте с водой против падучей (aqua epileptica), приготовьте красные кораллы, дубовую омелу, собранную в нужное время…»

Большая заслуга российских ученых – в открытии практики посмертных трепанаций у древних жителей Южной Сибири. Предгорные и горные степи Алтая, Саян, Минусинская котловина издревле давали приют многим племенам. Климат в этих местах зимой суровый, резко континентальный, поэтому о серьезных занятиях земледелием здесь нечего было и думать. Местные жители всегда были скотоводами и охотниками – для этих занятий условия Южной Сибири подходили как нельзя лучше.

Интерес к древней истории Сибири возник еще при Петре I, когда собранные археологические раритеты отправлялись в Кунсткамеру.

Но только в XIX в. после работы Константина Горощенко, исследовавшего черепа из первых раскопок в Минусинской котловине, прочно утвердилось представление об особом типе трепанаций у носителей так называемой тагарской культуры. Горощенко убедительно доказал, что открытая им трепанация производилась над мертвыми. В докладе Императорской Археологической комиссии он писал: «Признать этот вид трепанации «смертельным» и в то же время допускать, что он производился над живыми, значило бы признавать факт убивания людей именно этим способом.

…Факт убивания людей при похоронах не может быть невероятным: в первом случае мы здесь видели бы пример довольно распространенного в древние времена обычая со смертью вождя убивать его жен, приближенных и слуг, во втором случае мы увидели бы весьма возможное у древних обитателей Минусинского округа явление – убивание военнопленных… Однако рассуждения в этом направлении лишены более или менее твердой почвы… Дело в том, что среди трепанированных черепов несколько штук оказались обделанными глиною… и три черепа поверх сохранившегося на них кое-где слоя глины имели следы слоя гипса… трепанированных черепов со следами исключительно гипсовой маски не было, таким образом оказывается, что трепанированные черепа служили иногда объектом обряда масок и при этом не чистого обряда, а его вариации, описание которой привело бы нас к тому выводу, что черепа, подвергавшиеся отделке глиняной маской, должны были предварительно потерять от процесса гниения мускулы и другие покровы».

За минувшие сто с лишним лет археологические раскопки Минусинской котловины дали гигантский фактический материал, который говорит о многообразии форм обряда посмертного вскрытия черепа, существовавших в конце раннего железного века (Рис. 49).

Рис. 49. Варианты посмертного трепанирования на позднетагарских черепах (Медникова, 2001).

Обширные дефекты черепа служили для посмертного извлечения мозга. Эту процедуру осуществляли специально подготовленные люди. Мозговую полость заполняли каким-то органическим составом, тело бальзамировали без серьезных манипуляций, извлекая внутренние органы. Мягкие ткани головы умершего каким-то образом удаляли. Обнажившийся череп обмазывали мягкой глиной, иногда воспроизводя условные черты лица. И уже поверх слоя глины накладывали гипсовые погребальные маски, покрывая их орнаментом, имевшим явное символическое значение.

В погребениях поздних тагарцев вскрытых черепов немного, а трепанации представляют собой крупные дефекты в самых тонких местах височных костей. У представителей более поздней таштыкской культуры, которая была распространена в Минусинской котловине в первые века нашей эры, число трепанированных черепов достигает 80–90 % в каждом могильнике, и крупные дефекты располагаются в затылочной области. Антрополог И. И. Гохман обнаружил, что для каждого могильника характерен свой особый вариант трепанации, свидетельствующий не только об определенных традициях, но и об индивидуальном почерке оператора – человека, производившего посмертную операцию.

Сооруженный поздними тагарцами курган Новые Мочаги исследовал в 1983 г. археолог Н. Ю. Кузьмин при раскопках на левом берегу Енисея, в 12 км западнее города Саяногорска. Всего в склепе, устроенном на дне древней дневной поверхности, находились останки не менее 104 человек. Все сохранившиеся скелеты имели следы преднамеренного разрушения мозговой капсулы.

Трепанационные отверстия располагались в височной области слева. Многие черепа из Новых Мочагов сохранили следы глиняной обмазки. Область глазниц, носовые пазухи и ротовая полость были заполнены глиной, которая плотно примыкала к поверхности лицевого скелета. Глину обнаружили и под скуловыми дугами. Подобное было бы невозможно, если бы лицевой скелет не утратил перед наложением еще мягкой глины кожных покровов. Поверх слоя глины накладывались тонкие гипсовые маски (Рис. 50). Они были раскрашены, причем цвет раскраски отличался у женщин и мужчин. Примечательнее всего, что, по нашим наблюдениям, одна молодая женщина, скончавшаяся в возрасте около 25 лет, перенесла трепанацию еще при жизни! Крупное овальное отверстие в верхней части ее лба окаймлено зоной реакции костной ткани; наблюдаются начальные признаки заживления – следовательно, хирургическое вмешательство состоялось не позднее чем за три месяца до смерти женщины. Покойная подверглась традиционному погребальному ритуалу, связанному с моделировкой глиной, причем весьма вероятно, что именно прижизненный дефект использовался для посмертного извлечения мозга.

Рис. 50. Маска на черепе женщины из могильника Новые Мочаги в Минусинской котловине (фото М. Медниковой).

В Монголии в период раннего железного века тоже практиковались как прижизненные, так, возможно, и посмертные трепанации. Это стало известно ученым после раскопок могильника Улангом.

А. Д. Грач, характеризуя отдельные черты погребального обряда носителей саглынской культуры Тувы, отмечал, что найденные в могильниках Саглы-Бажи II, Мажалык-Ховузу I, II черепа целого ряда людей оказались трепанированными. Отверстия были проделаны в лобных, затылочных, теменных костях черепов и, по мнению автора, предназначались для извлечения мозга при бальзамировании. Небольшие отверстия овально-округлой формы расположены на теменных и лобной костях. Они, несомненно, искусственного происхождения и, судя по всему, не имеют следов заживления. Трепанированные черепа принадлежали мужчинам 50 и 30 лет, погребенным в срубах в сопровождении довольно богатого инвентаря.

Заслуживают внимания работы ирландского палеопатолога Эйлин Мерфи, исследовавшей многочисленные антропологические материалы многослойного могильника Аймырлыг в