захоронения, где присутствовали только посткраниальные скелеты. Предположительно именно из этих или подобных им погребений были взяты черепа, найденные в хранилищах. Обращает на себя внимание разное значение частей тела. Тело (скелет) связано с нижним миром; голова (череп) становится элементом архитектуры жилищ и культовых сооружений, возможно, принимая на себя позитивную функцию, воплощенную в культе предков.

В результате раскопок синхронного РРNВ телля Рамад в Сирии было изучено большое количество смоделированных черепов.

Так, например, в скоплении на уровне I были найдены восемь черепов (пять женских, два мужских и один – подростка 13–14 лет) и остатки статуэтки. Неподалеку, у стены уровня II, имелись еще три обмазанных и раскрашенных охрой черепа. Еще 12 черепов помещались в 90 см от предыдущего депозита. Вместе с ними – обломки безголовых статуэток с акцентированно толстой шеей. Как полагают некоторые исследователи, статуэтки служили постаментами для смоделированных черепов.

В центральной Анатолии (современная Турция) в Кеск Гуюк также раскопан относимый к позднему неолиту череп женщины 21–24 лет, целиком покрытый гипсом и поверхностным слоем охры.

Несколько иной способ обращения с телами умерших открыл израильский исследователь Бар-Иозеф. В слоях пещерного поселения Нахал Хемар в юго-западной части побережья Мертвого моря раскопаны три черепа с «асфальтовым покрытием» затылочной области. Судя по опубликованным фотографиям, боковая поверхность черепов сильно разрушена, возможно, искусственно. Сетчатые узоры, читаемые на асфальтовых накладках, возможно, воспроизводят прически или головной убор. Они отчасти сходны с орнаментами на статуэтках европейских «палеолитических Венер».

Как отметил в своем выступлении на конгрессе Ассоциации европейских археологов в 2003 г. Мишель Боноговски, сейчас науке известно 72 моделированных черепа с территории Иордании, Сирии, Израиля и Турции. Из них 26 черепов мужские, 18 – женские, 15 – принадлежат взрослым людям неопределенного пола, 13 – детские. Поскольку дети не могли еще быть объектом культа предков, Боноговски настаивает, что в ближневосточной традиции моделирования черепов проявились представления о черепе как о воплощении сущности человека.[21]

Обмазка лицевой части черепа и моделировка, воссоздающая черты покойного, являются характерной особенностью погребальных обрядов и ингульской катакомбной культуры в целом, которая в начале II тысячелетия до н. э. была распространена на значительной территории Северного Причерноморья и Приазовья (Рис. 56).

Рис. 56. Моделированный глиной череп представителя ингульской катакомбной культуры. II тысячелетие до н. э., Украина (фото М. Медниковой).

Глиняная масса накладывалась на предварительно освобожденный от мягких тканей череп; часто наблюдаются признаки отчленения головы; на черепах можно увидеть специальные отверстия для извлечения мозга; иногда, но не всегда имеются другие признаки расчленения костяков; черепа делятся на целиком и частично моделированные, причем можно выделить разные стадии моделирования – от грубых и фрагментированных подобий лица до скульптурно обработанных портретов. Наиболее тщательной детализацией отличаются обмазки черепов у покойников старше 18 лет. Не исключается, что обработанные черепа использовались в культовых целях и лишь спустя какое-то время помещались в катакомбу. Украинские археологи В. В. Отрощенко и С. Ж. Пустовалов полагают, что моделированию подвергали черепа людей, принадлежавших к особому слою катакомбного общества, – вождей и жрецов, а также членов их семей и родов.

При изучении темы погребальных масок первым возникает вопрос: насколько точно маски передавали черты лица умершего?

Иногда схематизм изображения мешает ответить на него, но более реалистичные посмертные образы позволяют надеяться, что эту загадку разгадать все-таки удастся.

Перспективный метод – восстановление лица по черепу, приемы которого разработал выдающийся отечественный антрополог М. М. Герасимов, и сравнение полученного изображения с погребальной маской. Такая возможность появилась у нас в 1994 г., когда в погребении 1 могильника Абаканоперевоз, относимого к таштыкской эпохе, в Минусинской котловине местные археологи обнаружили практически целый череп женщины с погребальной маской на лице. В затылочной области имелись последствия посмертной трепанации, основание черепа также, по-видимому, было разрушено преднамеренно.

По первому впечатлению расовая принадлежность черепа и маски контрастировала: череп – европеоидный, маска – монголоидная (Рис. 57). Заметное несоответствие породило две гипотезы: 1) маска изготовлена без учета внешности погребенной, то есть по определенному шаблону; 2) маска представляет собой слепок с лица этой женщины, но на ее форму повлияла отечность мягких тканей.

Рис. 57. Маска на черепе женщины таштыкской эпохи из могильника Абаканоперевоз, Минусинская котловина. а) вид сбоку, б) вид спереди (фото М. Медниковой). Реконструкция облика этой женщины (автор – Г. В. Лебединская).

Антропологические особенности маски действительно соответствуют внешнему виду современных хакасов и орочей. А вот графическая реконструкция лица по черепу, выполненная ученицей и продолжательницей дела М. М. Герасимова Г. В. Лебединской, принадлежит совершенно европеоидной внешне женщине. Таким образом, черты маски и лица действительно контрастировали. Вместе с тем Г. В. Лебединская обратила внимание на совпадение пропорций «этажей» лицевой части. Это могло означать, что при создании погребальной маски какие-то особенности облика умершей таштыкской женщины все же принимались во внимание. Наш собственный опыт показывает, что необходим взвешенный подход к антропологическому изучению таштыкских посмертных изображений. Мы согласны с мнением, высказанным Э. Б. Вадецкой, что даже в наиболее портретных масках индивидуальные и условные черты смешаны. «Индивидуальность проявляется в стремлении художника схватить характер оригинала за счет какой-либо особенно примечательной черты лица».

Несколько позже мы сравнили посмертный образ мужчины-катакомбника из могильника Заможное эпохи бронзы и его частично воссозданный портрет. Оказалось, что люди, лепившие из глины недостающие части лица, в этом случае стремились как можно более точно передать индивидуальные особенности. Они даже воспроизвели горбинку носа, угадываемую на реконструкции лица по черепу (Рис. 58).

Рис. 58. Сравнение графической реконструкции лица по черепу и вылепленного из глины в момент захоронения носа. Мужчина ингульской катакомбной культуры эпохи бронзы.

В толковом словаре русского языка «маска» определяется как специальная накладка на лицо (иногда антропоморфная, иногда анималистская) с вырезами для глаз, а также – как человек с накладкой на лице. А. Д. Авдеев, исследовавший обширный материал из коллекции Кунсткамеры, сформулировал более емкое и точное определение: «Маска – это специальное изображение какого-либо существа, надеваемое или носимое с целью преображения в данное существо». Российский этнограф подметил главную функцию маски – преображение сущности человека, «стремление преобразиться (а впоследствии и перевоплотиться!) в иное существо, создать с помощью маски определенный образ (животного, предка, духа, бога) и в этом облике от лица преображаемого действовать (в буквальном смысле: лицедействовать!) в определенном смысле, полезном для общества».

Иногда маски делят на группы, исходя из их назначения: маски 1) в культе[22]; 2) на войне; 3) при погребении; 4) судебные; 5) танцевальные и театральные. Другие ученые учитывают характер изображения: 1) простые изображения человеческого лица; 2) искаженные изображения; 3) карикатуры; 4) устрашающие;