Повернув в коридор, что вёл на поляну, Джулия увидела несколько лежащих кентавров, на чьих телах зияли дыры от пуль, а из многочисленных ран бежала кровь. Чуть дальше лежали тела людей, из которых торчали стрелы, были и те, у кого в области живота кожа была распорота вместе с мышечной тканью до внутренних органов.

Сдерживая рвотные позывы, девушка устремила свой взгляд в стену, стараясь не смотреть на мёртвые тела, но каждый раз, когда она носком обуви запиналась об очередную руку, ей невольно приходилось опускать взгляд и видеть безжизненные глаза. В одном из таких тел она узнала своего бывшего друга, Брокка. Из его шеи торчала надломленная стрела, а из раны сочилась кровь, что стекала в небольшую лужицу на земле, оставляя на коже багровую дорожку. Сухие и потрескавшиеся губы были слегка приоткрыты, а на их уголках виднелись следы засохшей крови.

Несмотря на ненависть, которую Джулия испытывала к Брокку в последние сутки ей стало его безумно жалко. Он жил навязанной неприязнью к тем, кого никогда не знал и так и не смог узнать. Ему навязали эту бессмысленную борьбу. Из поколения в поколение они желали восстановить справедливость, доказать своё право быть свободными людьми, но парадокс заключался в том, что никто не лишал их свободы. Никто не посягал на их право выбора – никто, кроме их самих.

Наклонившись вперёд, девушка коснулась своей ладонью лица юноши, погладив его по щеке, она закрыла его глаза, одними губами произнеся:

– Мне так жаль.

Когда Джулия вышла на залитую лунным светом поляну – всё закончилось. Оставшихся в живых хмари связали верёвками, предварительно отобрав их оружие. Увидев среди них мистера Эрленда, девушка испытала разочарование. Он был единственным человеком, которому она искренне желала смерти – он заслужил её как никто другой. Но по злой иронии судьбы он был одним из трёх людей, кому удалось выжить – все остальные сейчас медленно остывали, оказавшись никому не нужными.

Когда первые тела погибших масу понесли через лабиринт к замку, Джулия молча следовала за ними, стараясь избегать чужих взглядов. Она даже не сразу заметила подбежавшую Томису, что с силой сжала её в объятиях.

– Я так волновалась за тебя, – дрожащим голосом проговорила нимфа.

– Со мной всё в порядке, – хриплым и уставшим тоном ответила хмари.

– Ирэтериэль ранена.

Джулия едва смогла разобрать слова подруги, но, когда до неё дошёл смысл сказанного, она подняла взгляд и заметила, что глаза нимфы находятся на мокром месте, а сама она выглядит очень измотанной.

– Всё хорошо, – обнимая Томису, проговорила Джулия. Но едва ей стоило коснуться подруги, из её груди вырвался громкий стон, а тело стало содрогаться от всхлипов.

– Эсей… Эсей…

Почувствовав, что тело нимфы проседает, девушка вместе с ней опустилась на пол, изо всех сил прижимая содрогающуюся подругу. Но когда Джулия увидела, как кентавры несут тело Эсея, её самообладание треснуло по швам. Его бледное лицо казалось таким безжизненным, словно принадлежало каменной статуе. В происходящее было сложно поверить, казалось, что оно вот-вот рассеется, как ночной кошмар, но пробуждение так и не наступало.

Следом за телом кентавра вели связанных хмари. Заметив Джулию, мистер Эрленд резко дёрнулся.

– Грязная тварь, – прошипел он.

В испуге Джулия подскочила на ноги, закрывая собой сидящую на земле Томису. Всё, что она смогла заметить, как в руках мужчины блеснуло что-то металлическое, а затем последовала резкая боль в груди.

Опустив взгляд, она увидела торчащую рукоять ножа, по которой струилась кровь и падала на землю.

В затуманенный разум ещё проникал голос мистера Эрленда, что сочился бранью и ненавистью, но он резко стих, обрываясь глухим ударом, словно что-то тяжёлое упало на землю.

– Джулия, милая, – сквозь слёзы проговорила Томиса, гладя хмари по голове.

Девушка хотела спросить нимфу о своём состоянии, но вместо слов из груди вырвался сухой кашель, а по губам потекла ещё тёплая кровь.

Джулии казалось, что она просто засыпает в каком-то холодном месте. Она даже не успела осознать, что это конец её истории.