Она надела очки, которые лежали на столике – ее маленький секрет – и достала из конверта бланк. Парня звали Кристофер Ричардс, и он был хорош собой. Она не знала, кто это, потому что на собрании, которое прошло еще две недели назад, Роберт не называл имен. Дороти просидела взаперти всё это время, ни с кем не разговаривая, а Чарли помалкивала, поскольку обещала держать имеющуюся информацию в секрете. Тем более что Кай разорвал досье прямо у нее на глазах, так что волноваться не о чем. Однако именно его сейчас держала в руках Миси и с любопытством читала. Обычный псих… – думала она, поглядывая на часы. Оставалось пятнадцать минут до указанного времени.

– Значит, ты у нас любитель женщин постарше… – пробормотала Миси и нехотя залезла за пачкой фотографий в конверт. Хотела, было, снять резинку, да так и застыла, таращась на первое сверху фото. Его одного вполне хватило для создания нужного настроения….

Еще живой иранец смотрел на нее заплывшими кровью глазами. В какой-то темной комнате, кажется, в подвале, человек, с которым Миси ходила на свидание, сжался в углу комком, вытянув перед собой беспомощно руки, как бы закрываясь по инерции от удара. Он ужасно выглядел… изуверски избитый, весь покрытый порезами и мелкими ожогами, а правое плечо походило на торт с кровавой глазурью. Таким его нашла Миси тогда в отеле. Лицо потеряло всякую форму, превратившись в мешок картошки, но глаза оставались открытыми, хоть и с трудом. Они смотрели прямо на Миси. Они умоляли ее прекратить всё это.

Убейте. Только прекратите издеваться!

Они умоляли Миси прийти и спасти его… остановить всю эту боль. Она буквально слышала его крик. Здесь и сейчас в этом накрытом ночью и тишиной отеле… накрытом с головой, потому что все уже давно спали. Миси зажимала уши. Она плакала и зажимала уши, потому что ей было слишком громко… ведь она слышала каждый крик, стон и вопль иранца, и ее сердце разрывалось на части, словно какой-то террорист-смертник взорвал себя рядом с ним.

Миси бросила фотографии обратно в конверт, который со злостью отшвырнула на кровать. Потом достала из тумбочки здоровый кухонный нож и сжала с остервенением рукоять в кулаке – аж побелели костяшки. Обычно она надевала плащ, чтобы спрятать его за пазухой или в рукаве, но сейчас Миси была слишком зла, чтобы этим озаботиться.

0:30. Комната поплыла, и через пару мгновений номера триста семь больше не существовало, его место заняла другая комната. Довольно просторная, но большей частью пустая, поэтому уюта в ней не чувствовалось. Стояла кромешная тьма, шторы были плотно задернуты, но очертания кровати отчетливо проглядывались. Миси, стоящая у самого изголовья, видела, что в ней кто-то лежит. Кто-то, кто был ей очень нужен. Она легонько взялась за спинку и обогнула кровать так, что оказалась прямо над спящим. Миси занесла руку, чтобы поскорей закончить с этим… и это маленькое дерьмо поскорей оказалось в аду, где ему самое место. Ее губы скривила гримаса ненависти и напряжения. Ее обуяло дикое возбуждение – впервые за долгое время Миси кому-то мстила. Впервые за долгое время она действовала из личных мотивов, осознанно совершая убийство. Когда-то её сестра-близнец была зверски убита такой же вот мразью, чего Миси так и не смогла пережить, откликнувшись на предложение, увлекшее её в Пределы. Вторая половина, самый близкий для нее человек полный света и любви. Ради мести за такого и умереть не жалко, да и душу потерять….

С силой, которую только могла себе позволить, Миси опустила нож. Потом вытащила и опустила еще… и еще. Из прорези в одеяле поднялись перья, но никакой крови…. Она лишь на секунду замешкалась, почуяв неладное, и в это самое мгновение на нее налетело что-то сзади, вырвав нож и припечатав намертво к кровати.

– Ну что, сука, любишь пожестче?

Миси закричала, но он вдавил ее лицо в одеяло, под которым всего на всего лежали подушки. Ее руки беспомощно молотили по кровати, словно крылья насекомого, которого облепили муравьи. Ричардс задрал ее платье и сорвал белье, которое они недавно купили с Чарли у Нэда. Потом он грубо вошел в нее, но Миси завопила не поэтому. Завопила и сжала зубы, прокусывая подушку… и собственные губы. В ее спину вошло лезвие ее собственного кухонного ножа по самую рукоять. Миси проделывала это сотню раз за последние годы, но она и понятия не имела, насколько это больно… что это за ощущение, когда нож вонзается в тело. Оглушительно. Это казалось так оглушительно и глубоко, что чувствуешь каждый орган, который разрезает лезвие. Чувствуешь всю длину ножа. Ричардс вытащил нож и воткнул снова. И снова вытащил… и снова опустил. Он методично трахал ее и наносил удары. Слава Богу, Миси умерла после второго… и последней мыслью ее было – почему я не попадаю в свою комнату? Господи, почему я не попадаю в свою комнату??? Но Господи, а точнее Кай, к которому она на самом деле обращалась, так упорно закрывая на это глаза, ничего не знал о том, что происходило. Эйбл обставил его. Сегодня он правил балом. Устроил так, чтобы целехонькое, словно только что отпечатанное досье попало к Миси, и потом забрал ее в эту комнату, которая находилась в большом доме с террасой на самой кромке пшеничного поля.

Когда Ричардс закончил, он спустился вниз на улицу, где сидел Эйбл в свете фонаря, улыбаясь, и смотрел куда-то вниз. Ночь была теплой и безветренной….

– Ты закончил, мой мальчик? – защебетал Эйбл.

– Да, сэр. – кивнул Кристофер, чуть поклонившись.

– Молодец, мой мальчик. А теперь пойди, оберни ее в одеяло, возьми лопату в сарае и похорони по-человечески.

Тот, было, замешкался, но противоречить не посмел.

– И прибери там за собой.

– Да, сэр. – Кристофер поклонился еще раз и побрел обратно в дом.

– Вот так, Эйбл… и только так. – улыбаясь, пробормотал он нараспев. – Пора забрать то, что принадлежит нам. Скоро… очень скоро это должно случиться. Ведь нельзя уйти от природы. Нельзя повернуть вправо, если поворот налево, потому что дороги вправо вообще нет.

– Да-да, Эйбл, ты совершенно прав… прав, как всегда.

* * *

Пропала Миси, и отель опустился в тишину. Ее не было за завтраком, но она часто на них не приходила, потому что предпочитала ночные смены…. Но потом она не появилась и к обеду. «Возможно, нехорошо себя чувствует?» – предположила Дороти, и тогда они пошли к ее номеру. Но на стук никто не открыл, а в триста седьмом стояла мертвая тишина. Может, она в лазарете или У Нэда? И тогда они обошли каждое место, где проводили время вместе и заглянули даже в церковь, в которой Чарли еще не была. Здание чем-то походило на ангар, и ничем не выдавало из себя храм Божий. Они также прошлись по опушке леса, но никого там не встретили. Когда Миси не пришла и на ужин, ее официально стали считать пропавшей. Где-то в глубине души Чарли чувствовала, что с Миси произошло то же самое, что и с иранцем… и откровение это подкралось к ней еще в первой половине дня. Дороти солгала бы, если сказала, что считает иначе. А тем же вечером после ужина их собрал Роберт и подтвердил все потаенные опасения, предупредив, что если кому-то попадется анкета Кристофера Ричардса, ее надо будет срочно отнести ему и не входить в номер до тех пор, пока не истечет указанное в анкете время. Он попросил всех соблюдать меры предосторожности и быть на чеку, с чем и попрощался, вернувшись к своим будничным делам.