«голод». И мы долго лежали рядом, отдыхая. Я рассказал о своих успехах, но умолчал о самых остросюжетных приключениях. Реакция любовницы оказалась несколько неожиданной.

— Значит, ты ко мне больше не придешь? — спросила она.

— Это еще почему? — опешил я.

— Потому что теперь тебе не нужна машинистка, — последовал вполне приземлённый ответ. — Да еще и платная.

— Ну так зато мне нужна женщина, — попытался утешить ее я.

— О, у такого парня, как ты, всегда будет много женщин…

Я понимал, к чему клонит любовница, но попадаться в эти сети не собирался.

— Мы свободные люди, — проговорил я. — Ничего друг другу не должны… Лариса, зачем? Нам же хорошо вместе…

— Обычный ответ мужчины, — пробурчала Лариса, выскальзывая из постели.

Увидев, что она надела халат, я понял, что свидание наше окончено. Мне и впрямь пора было домой. Так что я тоже встал с кровати. Подобрал трусы, носки, майку — начал одеваться. В спальню тем временем уже доносились звуки, свидетельствующие о том, что хозяйка квартиры наводит порядок на кухне. Я оделся и заглянул туда.

— Ну, я пойду, — сказал я. — Завтра к девяти на работу.

— Счастливо! — буркнула Лариса.

— Пока! — откликнулся я и вышел в прихожую, чтобы обуться.

Пока я зашнуровывал ботинки, в прихожей появилась хозяйка, сунула мне распечатки и рукописи, о которых я, честно сказать, и забыл. Это можно было расценить, как молчаливый приказ убираться к черту, но я сунул бумаги во внутренний карман, поаккуратнее сложив их пополам, улыбнулся Ларисе, притянул ее за талию к себе и поцеловал. А после молча покинул квартиру. Мостов я не жёг.

Во времена моей первой молодости наш роман развивался несколько иначе. Может — потому, что тогда я был молод не только физически. Представления о том, что в общении с женщинами следует быть рыцарем, почерпнутые из художественной литературы, еще не были опровергнуты жизненным опытом. Нет, я всегда старался не вести себя как свинья в отношениях с лицами противоположного пола, но далеко не сразу понял, что нельзя жертвовать своей свободой ради нахмуренной бровки и нескольких слезинок!

Оказавшись на продуваемой февральскими ветрами улице, я вдохнул полной грудью. Завтра меня ожидало долгожданное погружение в литературный мир, пусть пока еще не на самой его вершине, а лишь среди, так сказать, обслуживающего его персонала у предгорьев, но все-таки уже не на заднем дворе, где топчутся толпы начинающих. Да, пока мне придется читать рукописи из редакционного самотека, определяя, что следует отдать внештатным рецензентам, а что — сразу отправить в корзину, но это ведь уже прямое влияние на литпроцесс. То, что в прошлой жизни у меня заняло годы, сейчас я намеревался провернуть за месяцы.

Моя должность — отличный повод завести, а в ряде случаев и возобновить, нужные для моего собственного творческого роста и жизненного успеха знакомства и связи. К счастью, теперь я избавлен от иллюзий не только романтически-матримониальных, но и — литературных. Вдохновение, высокие помыслы — всё это может мотивировать лишь зеленых юнцов, не имеющих ни одной публикации, матерый профессионал должен уметь зарабатывать, не наступая на горло собственной песне.

Завидев телефон-автомат, я вспомнил, что собирался позвонить Анастасии Трегубовой. На этот раз мне ответили. Я вздохнул с облегчением, когда услышал голос актрисы.

— Привет! — сказал я ей. — Это Тёма Краснов. Помнишь меня?

— Здравствуй! — откликнулась она. — Как не помнить…

— У тебя все в порядке?

— Да, все хорошо… А у тебя — как?

— Да в общем неплохо, — ответил я. — Завтра выхожу на работу в редакцию «Грядущего века».

— Поздравляю!

— Спасибо… — я помедлил и спросил: — Муж твой дома?..

— А почему ты спрашиваешь? — не слишком удивилась она. — Хочешь в гости заглянуть?

Такой ответ меня удивил — будто она не помнила, чему я был свидетелем.

— Ну-у… — протянул я, ожидая, что она скажет ещё.

— Его нет, — сказала Настя. — Он не посмел бы… Я бы ему зенки выцарапала…

— А я бы — все зубы выбил!

— Я это уже поняла, — быстро проговорила она и тут же спросила: — Тебе, кстати, со студии ничего не сообщали?

— Нет — пока, — ответил я. — Наверное, я им просто не подошел.

— Все может быть, — не стала щадить мое самолюбие актриса. — Завтра я после семи вечера буду дома. Если хочешь — заезжай!

— Заеду! — пообещал я.

Повесив трубку, я выбрался из автомата и потопал домой. Едва я переступил порог квартиры, как меня встретила кузина, с выпученными глазами протягивая какой-то листок. Я машинально взял его. Это оказался бланк телеграммы, на котором значилось: «А. Т. КРАСНОВУ. УТВЕРЖДЕНЫ РОЛЬ МАТРОС. ЖДЕМ ЧЕТВЕРГ. ПАВИЛЬОН 7. 15.00». Вот тебе и раз!.. Только я на работу устроился, как меня взяли в кино сниматься. Может, как-то совмещать? Это же бесценный писательский опыт, еще и дополнительные знакомства и связи. Но что я начальству скажу?.. Впрочем, нынешнее мое начальство у меня почти в кармане.

— Тёма! — восторженно завопила Наденька. — Ты будешь сниматься в кино⁈

— Не знаю, — буркнул я. — Может, еще сочтут профнепригодным.

Услышав вопли родственницы, из своих комнат выглянули соседи. Это меня не слишком обрадовало, потому что так сразу делиться новостями — непонятно еще, хорошими или не очень — я не был намерен.

— Поздравляю! — сказал Телепнев, искоса поглядывая не на меня, а на Надю.

— Очень рада за вас, Тёма! — произнесла тут же, будто наперегонки, Юрьева, ревниво перехватывая его взгляд.

— Спасибо, дорогие соседи! — ответил я. — Вы лучше поздравьте меня с устройством на работу литсотрудником в журнал.

— В какой? — поинтересовалась Марианна Максимовна, любившая художественную литературу.

— В «Грядущий век».

— Надеюсь, вы будете доставать мне свежие номера? — полушутливым тоном спросила она.

— Обязательно буду, — вполне серьезно ответил я. — У меня будет такая возможность.

— Думаю, надо отметить все это, — предложил Савелий Викторович.

— А у нас, в общем, все готово! — подхватила соседка.

— Милые мои! — взмолился я. — Мне жутко стыдно, но я забегался и ничего не купил из продуктов.

— Ничего страшного, успеете еще! — отмахнулась Юрьева, и Телепнев согласно кивнул.

Мне осталось только согласиться. Конечно,