Сварог отвернулся. Он не обязан был вести галантные беседы сэтим совершенно чужим удальцом, случайным встречным.

Джагеддин столь же сухо произнес за его спиной:

– Несмотря на всю сложность наших с Зо отношений, яникогда не стал бы мелко злорадствовать, узнав о его смерти. Как и он, узнав омоей. Хотя каждому из нас было бы приятно, пади соперник именно от его руки…

– Я вас и не подозреваю в мелочности чувств, –сказал Сварог. – Насчет коня сейчас распоряжусь. Удачи.

– И вам. Повторяю, я ваш должник.

Он коротко поклонился и отошел к спасенной от кострадевушке.

– Провалиться мне на этом месте, он собирается взять еес собой, – сказал Леверлин не без зависти. Увы, девушка влюбленно смотрелана капитана, а не на Леверлина. – Ну, его дело. Знаменитый морской волк…Интересно, что он потерял в этой дыре?

– Не знаю, – сказал Сварог. – И знать нехочу. Хватит с меня загадок, со своим бы делом справиться… Ага, вон их ведут,голубчиков…

– Кого?

– Понимаешь ли… – сказал Сварог. – Я велелсолдатам доставить того местного лавочника, у которого в городе самая лучшаярепутация. И нашего беспалого. В мое отсутствие они тут будут распоряжатьсявтроем – прежний управитель, лавочник и беспалый. Три прохвоста будут бдительноследить друг за другом. Возможно, когда-нибудь они и сговорятся воровать вдобром согласии, но такое случится не скоро. Как тебе реформы и преобразования?Распоряжусь ослабить налоги и тому подобное…

– Боюсь, жизнь не особенно улучшится. Так, самуючуточку.

– А что делать? – пожал плечами Сварог. И вспомнилпро еще одно обязательное приказание: – Прежнего барона похоронить сподобающими почестями!

Через час он поднимался на корабль полноправным бароном,вольным ярлом, имевшим право возводить в дворянство подобно королям, унося ссобой в мешке корону, половину казны (остальное оставил на хозяйство троицеуправителей) и пергаменты с печатями, которые ему в качестве новоявленноговладетеля предстояло еще заверить у ближайшего императорского наместника. Какон узнал, в его полном и безраздельном владении отныне находились городокГотар, три десятка деревень, земли площадью четыреста пятьдесят три квадратныхлиги и тысячи четыре народу. Что ему со всем этим делать, он решительно непредставлял и надеялся, что в будущем все как-нибудь утрясется само собой…

Если Харлан и был заповедником злых колдунов и черных магов,на его внешнем облике это никак не отражалось. Попав в его пределы, Сварогвидел по обоим берегам Итела самые обыкновенные селения, городки, пашни,пастбища, замки и храмы. На реке попадалось множество пузатых купеческих коггови влекомых лошадьми барж, иногда величественно проплывали большие океанскиекорабли с иностранными флагами. Раза три встречались парусные военные фрегатыпод харланскими вымпелами, а однажды пропыхтел колесный пароход с высокойчерной трубой и пушками на палубе, но «Морская жемчужница» ничьего внимания непривлекала, словно стала невидимкой.

Один из кораблей показался Сварогу «Божьим любимчиком».

Сварог в тот момент стоял на палубе и от скуки глазел нарыбаков на отдаленном берегу, развешивающих для просушки невод. Потом ленивоглянул на другой берег, а там, в небольшой бухточке, грузился трехмачтовыйкорабль.

К сожалению, он довольно быстро признал свою ошибку. Толькотакой неопытный моряк, как Сварог, мог спутать обыкновенную купеческую посудинус кораблем капитана Зо. И мачты у этого пониже, и осадка другая…

Воспоминание о Зо навело его на другую мысль. Он кликнулстоящего за штурвалом капитана:

– А вот интересно, говорит вам что-нибудь такое имя,как Джагеддин?

– А как же, ваша милость, – обрадовалсявозможности поболтать капитан. – Отчаянная голова, доложу я вам, этотДжагеддин. И попиратствовал немало, и погулял славно. А как-то здесь же, наИтеле, поспорил он крепко в одном кабачке, что поймает Синюю Акулу.

– Это что еще за зверь? – для поддержания беседыпоинтересовался скучающий Сварог.

– О, это рыбина особая. До половины она бывает иженщиной, и рыбой, а вот ниже, извиняюсь за грубое слово, талии у нее всегдарыбий хвост. И плавает эта рыбина подальше от берега, интересны ей моряки,которые по женской ласке успели соскучиться.

– И поет она нежно-нежно, – досказал за капитанаСварог, легко догадавшись, что рассказывают ему про сирену. Только называетсяона здесь иначе.

– Во-во. И поет. Да вы, верно, и сами знаете.

– Слыхал кое-что, – пряча улыбку, согласилсяСварог. – Только из… некомпетентных источников. Так что давай подробно, попорядку.

– Ну, а если по порядку, – охотно продолжилкапитан, – то ближе к вечеру, ежели штиль, Синяя Акула петь начинает.Правда, выжидает, стерва, чтоб рулевой один на палубе остался.

– И что? Он, пуская слюни, бросает штурвал и?..

– И, – согласно кивнул капитан. – Особливоежели молодой да горячий, тогда обязательно «и». А если старик, тонеобязательно. Поэтому стариков лучше рулевыми ставить с вечера. А молодежь –ночью, в «собачью вахту».

– Понял. Годковщина, – хмыкнул Сварог.

– Ага, – на всякий случай поддакнул капитан.

– И что, поймал Джагеддин эту русалку? – Случайноначатый разговор становился все интереснее.

– Не русалку, ваша милость, а Синюю Акулу. Русалки, ониречные и морские бывают, морских я не видел, а речные не то что петь,разговаривать не умеют. Смеются только, щекочутся да волосы расчесывают. Оченьглупый, доложу я вам, народец. Был у меня один случай…

– Погоди. Лучше расскажи, поймал Джагеддин Синюю Акулу?

– Джагеддин?.. А! Конечно, поймал. Он ее поймал, а онаего. Об этом год во всех моряцких тавернах только и судачили.

– Что значит – она его поймала?

– А то и значит: утащила Синяя Акула бедовую головушкуна дно…

– То есть как? – опешил Сварог. – То есть онутонул?

– Утонул, да не совсем. Утащила, значит, рыбьехвостаядеваха его на дно, вскрыла себе вену, нацедила стаканчик кровушки и заставилапарня выпить.

– И что?

– И то, что теперь он иногда выходит на берег. А есливстречается ему смазливая девица, то обязательно в него влюбляется. А он сажаетее в лодку, якобы покатать, а далее, сами понимаете, родители девицы горькоплачут.

– То есть Джагеддин как бы и не живой?..

– Ясное дело, не живой. Раб Синей Акулы он. И охотникза девичьей красотой. Красота эта Синей Акуле нужна, как нам, ваша милость,стаканчик рому в дурную погоду. Чтоб кости ревматизм не скрутил.