Сэм не сводил с нее глаз.

– И?

– Они были в той части пещерной системы, из которой вынесли этот камень. В Хрустальной Пещере. Той самой, которая сейчас закрыта.

– Мы так и думали, – сказал Дин. – Но как они туда попали? От города до нее чертовски далеко. Как они вообще узнали, где находится эта пещера?

Киннамон нахмурилась и закрыла глаза, пытаясь выудить воспоминания, которые предшествовали ужасной трагической гибели девочек.

– Я… не могу сказать, – наконец призналась она. – Воспоминания будто укладываются в систему по степени важности. Знаковое событие может вроде как заглушить то, что случилось до или после него.

– И оно может быть как хорошим, так и плохим, – сказал Сэм.

– Да.

– А вы можете с помощью этой штуковины разузнать то, что вы не увидели, когда держали нашивку? – спросил Дин.

Киннамон закрыла глаза. Так она просидела несколько минут совершенно неподвижно, только кончики пальцев скользили по поверхности хрустального шара. Братья притихли, не мешая ей сосредоточиться. Дин просто радовался, что на шар не последовало той же реакции, что на чертову нашивку. Киннамон молчала так долго, что, когда она наконец заговорила, ее тихий голос застал братьев врасплох.

– Их кто-то туда отвез. Кто-то, кому они доверяли.

Братья нахмурились.

– Оуэн? – предположил Сэм.

Киннамон мотнула головой.

– Нет, кто-то другой.

– Странно, – сказал Дин. – А кого еще они могли тут знать? Я думал, они пробыли в городе пару дней.

– Не знаю. – Киннамон, наморщив лоб, явно изо всех сил пыталась вспомнить. – Я вижу только то, что предложение подвезти они приняли без сомнений. Я даже не вижу, от мужчины или от женщины. Но их высадили прямо перед входом, тем, который должен быть заколочен. – Она открыла глаза. – Простите. Случившееся в пещере перечеркивает все остальное, буквально стирает.

– Но можете вы хотя бы сказать, сколько они пробыли в пещере, прежде чем наткнулись на тех тварей?

Киннамон снова мотнула головой.

– Нет, но, думаю, какое-то время. Я помню, что они были счастливы. Болтали, как обычно делают девочки. Исследовали пещеру и хорошо проводили время. – Она возвела глаза к потолку, будто пыталась заглянуть в собственный мозг. – Кажется, они куда-то заползли в пещере. Через какой-то узкий туннель или что-то в этом духе.

Братья переглянулись.

– Может, это все объясняет, – предположил Сэм. – Может, то, что в пещере, слишком большое, чтобы выбраться наружу.

– А что с остальными пропавшими? – возразил Дин. – Там была куча взрослых людей намного крупнее тринадцатилетних девочек.

– Точно, – с досадой отозвался Сэм.

– Это же пещера, – напомнила Киннамон. – Там, наверное, десятки входов и выходов, а то и сотни. Какие-то из них известны, другие нет.

– Тоже верно, – согласился Сэм.

Киннамон встала, вернула хрустальный шар на место и посмотрела на братьев.

– Я знаю, что вы собираетесь сделать, – сказала она. – И это плохая идея. Ужасная идея, на самом деле, и вас там убьют.

Сэм зацепил ее взгляд.

– Так вы видели наше будущее?

Киннамон отрицательно покачала головой.

– Нет, и видеть не хочу. Но мне этого и не надо. Я ценю вашу целеустремленность, но если вы отправитесь в пещеру, с вами случится то же, что с остальными.

– Вы уверены? – в голосе Дина проскользнули упрямые нотки, говорящие о том, что менять свое решение он не намерен.

– Нет, не уверена. И я не собираюсь дотрагиваться до вас, чтобы узнать наверняка. Мне и так хватило. – Она медленно вернулась к креслу и, тяжело опершись об него одной рукой, села. – Я уже не девочка, и, думаю, у меня больше нет ни сил, ни выносливости копаться у людей в головах. Это слишком больно и требует слишком больших усилий. – Все это время она раскачивалась в кресле, но теперь перестала и впилась взглядом в братьев. – Послушайте, думай я, что вы измените решение, если я упаду на колени и стану умолять, я бы так и сделала. Пожалуйста, не лезьте в Хрустальную Пещеру. Ничего хорошего из этого не выйдет. Исчезновения не прекратятся, а вы станете просто еще двумя пропавшими в списке.

Сэм покачал головой.

– Простите, Киннамон. Мы не можем просто так вот это все оставить. Что бы там ни было в пещере, его нужно остановить. Оно…

– Плохое, – она завершила фразу. – Знаю. Зато я не знаю, сможете ли вы покончить с ним.

– Мы должны, – сказал Сэм.

А Дин в унисон проговорил:

– О, мы сможем.

Сэм посмотрел на брата, потом снова на Киннамон.

– Именно.

В его голосе не было ни капли сомнения.

Киннамон Эллисон смотрела в окно на то, как братья Винчестеры выезжают с подъездной дорожки ее дома. Дождь лил по-прежнему, но они отказались от ее предложения проводить их до машины с зонтиком или одолжить зонт с условием вернуть его позже. Если перспектива встретиться с опасностями Мамонтовой Пещеры их не тревожила, то, наверное, какой-то дождь и вовсе был нипочем. От воды черная «Импала» Винчестеров – модель и год Киннамон помнила с юности – блестела, как гладкий грозный военный автомобиль. Выносливое и малозаметное средство передвижения, предназначенное для того, чтобы расправляться с чудовищами, с которыми постоянно сталкиваются Винчестеры. Если бы только так оно и было. Если бы только эти двое парней могли как-то въехать в самое сердце горы и побороть тьму, что расползалась и росла в ее центре.

Киннамон мысленно встряхнулась и отвернулась от окна. В доме было холодновато – ну или просто тело так реагировало на нанесенную ему эмоциональную травму. Задержавшись в коридоре у термостата, она поставила температуру на пару градусов выше, чтобы прогнать принесенную утренней грозой сырость. Забавно, как бы жарко и влажно ни было на улице, но старые дома – такие как у нее – всегда остывают во время дождя. Вероятно, холод – побочный продукт деятельности человечества, проявляющееся в материальном мире свидетельство того, насколько некоторым людям не хватает способности сопереживать.

Она знала о других экстрасенсах – а как иначе в эпоху интернета? – но лишь немногие из них, казалось, понимали, насколько изнурительными могут быть эти способности. Это, разумеется, вызывало у нее сомнения в правдивости большинства «друзей», которые у нее появились на «Фейсбуке». Почти все узнали о ней посредством сарафанного радио, слухов или отзывов людей, которые были в курсе ее поступков. Она видела много рекламы и самовосхваления в разделе «Обо мне» на этих страницах – от предложений воссоединить с пропавшими родными и точных результатов гадания на Таро до предсказаний будущего. Киннамон считала, что все эти обещания весьма сомнительны уже потому, что их выставили на всеобщее обозрение. Сама она никаких заявлений не делала, а про свои способности и – о чем редко спрашивали – пределы возможностей не говорила. В ее профиле было просто указано, что она на пенсии. Она завела страницу на «Фейсбуке» не для того, чтобы давать рекламу или зарабатывать деньги, она ни копейки не получила за свои таланты. Аккаунт просто помогал коротать долгие дни, делая существование более сносным. Она даже почти ничего не выкладывала, лишь читала о событиях, происходящие в жизни других, слушала их жалобы, которые по большей части ограничивались совершеннейшими банальными мелочами, смотрела на фотографии чужих мужей, жен, детей и домашних животных и размышляла о том, почему же эти люди не понимают, что им безумно повезло вести такую насыщенную жизнь.