И, как обычно, все решил. А с Петлиным мы потом по новой сдружились – когда я вернулся в столицу и принял московский «Спартак». Но его нежелание отпускать меня из «Пресни» я вполне понимал.

Я сначала съездил и пообщался с ребятами. Узнал, чего они хотят, готовы ли к работе. И только потом дал окончательное согласие на переезд. Трудности меня не смущали – меня в том возрасте вообще ничего не пугало.

На новом месте мне предложили 300 рублей оклада и еще 300 в качестве доплат. От доплат я сразу же отказался. Мне важно было реализовать себя как тренеру, доказать, что сюда меня позвали не зря.

В Орджоникидзе взял с собой несколько человек из «Пресни» – вратаря Фурцева, Кулькова, Загребаева и Носкова. Также я пригласил знакомого мне по «Спартаку» Володю Сочнова. Игрок он был неплохой, но по характеру – шебутной. Не всегда дружил с режимом. Жена старалась его контролировать. Как-то прилетели в Москву. Были выходные, и мы решили отдохнуть. По дороге от Шереметьево было два увеселительных заведения. Первое – ресторан «Союз» на Речном вокзале. Заехали туда, но оказалось, что там нет мест. Поехали дальше, в ресторан «Пекин». Володька звонит оттуда жене: «Извини, Союз не принимает – приземлились в Пекине!» Я слышал этот разговор и чуть не покатился со смеху.

Вратарь Фурцев был известен тем, что здорово бил пенальти. Их он исполнял и в «Пресне», и в Орджоникидзе. Он часто бил 11-метровые на тренировках. И почти не мазал в официальных матчах.

Как вратарь Фурцев был неплохой, но часто набирал вес. Я рассчитывал, что он поможет в Орджоникидзе. А он начал пускать пенки. Пришлось расставаться.

Капитаном команды был Юра Газзаев. Вот о нем я могу сказать только теплые слова. Ответственный, дисциплинированный. Был моим помощником во всех делах.

Из воспоминаний Василия Кулькова:

– Решение ехать в Орджоникидзе я принял за две минуты. Романцев предложил – я сразу согласился. Тебя зовет тренер, которого ты хорошо знаешь. Что еще нужно? Я Романцеву доверял безгранично. Поэтому в тот момент у меня не было никаких сомнений в своем решении. Плюс это была первая лига – шаг наверх.

В Орджоникидзе я убедился: на тренировках у Олега Ивановича не забалуешь. Мог вспылить. Однажды мы проиграли в гостях «Кубани» 2:3. Там ошибся один игрок – из-за него забили решающий мяч. Едем в автобусе обратно. Этот игрок веселый, ведет себя так, как будто ничего не произошло. И тут Романцев не выдержал: «Ты бы лучше на поле таким активным был, чем тут в автобусе!» В общем, услышали от него много сильных слов. А в «Пресне» у него не было причин проявлять жесткость. Ребята повода не давали. Там возрастные игроки держали команду.

* * *

В плане комплектования состава мне помог тренер Валерий Овчинников. Он работал в этой команде за пару лет до меня. Но по каким-то причинам результата там ему добиться не удалось. Несколько ведущих игроков он забрал вместе с собой в таллинскую команду «Спорт».

Мне они, конечно, были нужны. Я вместе с Жиляевым поехал к Овчинникову. Мы тогда были на сборах в Нальчике, а он в Сочи. Приехали. Говорю: «Нужны мне эти ребята. Они свои, местные. Отпустишь?» Он отвечает: «Поговори с ними сам. Если они согласны – пусть садятся и едут».

Я понимал, что он сам рассчитывал на этих ребят, они у него – игроки основного состава. Пусть у него команда второй лиги, а у меня первой – все равно, очень оценил этот ответ.

Я собрал их, толкнул речь. Пришлось надавить на патриотизм, на верность клубу и городу. И все они согласились вернуться. Забрал их с собой прямо из Сочи.

* * *

Перед сезоном пришлось пройти одну обязательную процедуру. Дело в том, что при советской власти тренерам в обязательном порядке надо было сдавать план на год и защищать его в Спорткомитете. Собиралась специальная комиссия, и ты рассказывал, сколько у тебя в плане тренировочных часов. Требовалось, чтобы их было как минимум 660. Если было меньше, план могли не принять.

Когда я работал в Орджоникидзе, защищался вместе с Лобановским. Мне было непросто набрать эти часы – у команды за сезон набиралась уйма перелетов. Приходилось писать липу. Допустим, по плану у нас был полет во Владивосток, а я писал, что в этот день у нас четыре тренировочных часа – два утром и два вечером.

А Лобановский перед защитой мне прямо сказал:

– В моем плане 380 часов.

– Так у вас же не примут план, – говорю я ему.

– Пусть только попробуют! – улыбнулся он.

Разумеется, Валерий Васильевич убедил комиссию. Сказал, что если работать больше, то он «убьет» команду. Впрочем, это же Лобановский, тренер сборной, чемпион страны. Было бы абсурдом, если бы его план не приняли. Но тем не менее защищаться приходилось и ему.

Такой же липой перед сезоном был и тест Купера, который необходимо было сдавать игрокам. В него входил целый комплекс прыжковых и беговых зачетов. Я запомнил, например, что за 12 минут ты должен был пробежать 3000 метров. Сдавать этот тест было обязательно. С другой стороны, если бы его результаты серьезно влияли на то, допускать игроков к чемпионату или нет, Черенков не играл бы ни в одном сезоне. Возьмем, как пример, прыжки в длину с места. Минимальным нормативом был показатель в два с половиной метра. Но одно дело, когда прыгает длинноногий Дасаев – и совершенно иное – невысокий Миша Булгаков. А планка-то общая для всех! Но в итоге всех, кого надо, все равно заявляли на сезон.

* * *

В Орджоникидзе я был не один – ко мне приехала Наталья с детьми, и мы несколько месяцев жили на базе. Квартиру снимать смысла не было – тем более что база была отличная, в сосновом бору. Рядом горный ручей. Гуляй, отдыхай – раздолье! Достаточно на балкон выйти – ощущения будто в сказке. База находилась далеко от города – но для работы мне и нужно было уединение. Меня все устраивало.

Я до сих пор называю эту республику своей второй родиной. Там, конечно, были свои традиции. Наталья часто вспоминает, как на ее появление реагировала команда. Вадик у нас часто убегал гулять к ручью. Супруга как-то пошла за ним. Проходит через холл, где команда переодевается на тренировку, – все ребята встают. Возвращается с Вадькой обратно – та же картина, игроки резко вскакивают со своих мест. Подходит ко мне:

– Аль, чего делать? Мне неудобно.

– Это их традиции, – говорю. – Женщина проходит – надо вставать. Так они показывают свое уважение.

В итоге Наталья перестала отпускать Вадима гулять перед тренировкой. Пока команда не уйдет – никаких походов к ручью.

Из воспоминаний сына, Вадима Романцева:

– Отец поначалу уехал в Орджоникидзе с мамой и моим младшим братом. Меня же отправили в Красноярск – чтобы я там закончил школьный год. А летом я присоединился к ним. Мое главное воспоминание об Орджоникидзе – летучие мыши в номере на базе. Когда мы уходили на завтрак – открывали окна: там была страшная духота, кондиционеров не было. Когда возвращались – ими был усеян весь карниз. База находилась в глухом месте, и когда команда разъезжалась, там оставалось всего три-четыре семьи. В город не выйдешь – далеко. Транспорт туда не ходил. Осенью мы с мамой и братом вернулись в Москву, а отец остался.