— Тебе не кажется, что для ситуации, когда убивать будут Тихона, ты слишком много жалеешь себя?

Невозмутимый голос Серого заставил меня замолчать. На этот раз ненамеренно. Конечно, он был прав. Сукин сын. Ой! То есть, нехороший человек. Он достаточно разобрался в тонкостях моей двинутой на всю голову натуры, чтобы говорить в глаза чистейшую правду. Да ещё и ту, которую я сама предпочла бы от себя скрыть.

— А ты… Ты… Ты не можешь мне просто поверить! — неуклюже закончила я разговор и убежала.

Вот далось мне это доверие? Чего, спрашивается, устроила скандал на пустом месте. Отшутилась бы и дело с концом. Нет же, обиделась, убежала, повела себя… как баба. Ну кто так делает? Точно не я. И теперь я, одна, как дура, сидела на лестнице, ведущей к хозяйской спальне и бесстыже клевала носом. Периодические волны ненависти к Серому подстёгивали и будили, но почти сразу сон накатывал с новой силой. Убийцы так и не появились. Даже Агриппина предпочла заночевать в каморке на первом этаже (наверняка чтобы не смотреть мужу в глаза перед его неминуемой гибелью). Пару раз я слышала, как по двору бегают собаки, но ни отряда наёмников с ножами в зубах, ни коварных служанок с отравленным вином, ни даже бледной жены с подушкой, готовой опуститься на чужое лицо. Может, я и правда слишком впечатлительная?

С Серым было бы сторожить веселее. Очередной сокрушительный зевок заставил зажмуриться от удовольствия. Когда я, вдоволь похрустев челюстью, захлопнула её, моему вновь открывшемуся взору предстала здоровенная псина, как ни в чём ни бывало поднимающаяся по лестнице. Крупных собак я, конечно, и прежде видела, но визг с трудом подавила: в полумраке было не разобрать не только намерения животного, но и его размеры, от неожиданности казавшиеся слишком уж внушительными.

Я быстренько прикинула, могут ли собаки считаться убийцами. За игривую служанку псина точно не сойдёт, открыть дверь, чтобы перегрызть горло спящему, вряд ли способна. Да и как её такому научишь? Псина — не человек, гадить исподтишка не умеет. Собака остановилась в паре шагов от меня и деловито принюхалась. Я, на всякий случай, заставила себя вспомнить, что очень люблю собак. И вообще они добрые и не кусачие. Если не делать резких движений. Попытавшись отползти подальше в тень, я, естественно, опрокинула огарок принесённой с собой свечи.

— Пёся… — неуверенно обратилась я к заинтересовавшемуся моей скромной персоной животному, — хороший пёся…

Дрожащий голос выдавал стойкую неуверенность в том, что пёся действительно хороший. Собственно, собака подтверждала тоже скулить и вилять хвостом не спешила и вообще смотрела как-то настороженно, да и двигалась преимущественно перебежками, прячась в тени. Зверь медленно, неуверенно, подошёл ко мне и… (я зажмурилась, готовая в любой момент завизжать) ткнулся холодным носом в мой! Хорошенько обнюхал, легонько прихватил рукав зубами и внаглую уложил голову мне на колени, прикрывшись моей же рукой. Сердце пропустило удар, выждало несколько мигов и снова забилось. Я смирилась с необычным соседом, который, к тому же, грел мне ноги, и вскоре, как ни пыталась устоять, уснула.

В предъярморочной суматохе никто не сообразил, что меня не было в общей комнате. Девушки шустро прихорашивались, пытаясь как можно больше освежить свой вид, используя для этого как можно меньше средств и времени. Я же просто протёрла глаза и размяла, наконец, затёкшую спину. Ночного сторожа рядом не оказалось. Наверняка убежал, чтобы поспеть к утренней раздаче харчей. Судя по звукам из хозяйской комнаты, Тихон пока был жив. А также зол, потому что суматоха внизу разбудила свободного художника раньше срока. Я заметалась вверх-вниз по лестнице. Если я брошу Тихона без присмотра, его могут убить в любой момент. Если не появлюсь перед Любавой, несдобровать уже мне. Вот где был нужен Серый. Но после ссоры в карауле осталась я одна.

— Ну чего носишься? — послышался знакомый голос. — К сестре иди.

— Серый?

— Да здесь я, — друг свесил лохматую голову с неприметной балки под потолком. — Лазутчик из тебя никакой.

— Ты что, всё это время тут сидел?

— Ну… — Серый замялся, — не всё время. Я по двору походил, искал чего подозрительного есть. Даже вздремнул маленько. Не было ночью никого, всё тихо.

— Так я же тебя прогнала. То есть, сама прогналась… Мы поссорились же?

— Фроська, — Серый нетерпеливо махнул головой, став похожим на давешнего взъерошенного пса, — ты и правда считаешь, что я так плохо к тебе отношусь, что брошу после мелкой ссоры?

— Получается, ты мне поверил?

— Вот ещё! — заявил гад. — я уверен, что ты слишком впечатлительная и неправильно поняла невинный разговор.

Я шумно выдохнула, а он невозмутимо продолжил:

— Но это не значит, что я не проведу ночь в бодрствовании и поиске несуществующих убийц просто для того, чтобы тебе было спокойнее.

Ну вот и что с ним делать? Поблагодарить? Или при случае дать в нос?

— Вольно тебе рассуждать, сидя под потолком. Вот спустишься — поговорим, — заявила я.

Серый пожал плечами, продолжая висеть вниз головой. Получилось забавно.

— Догони сперва. Бегаешь ты отвратно.

Я попыталась в прыжке поймать обидчика за чуб, но промахнулась и ушиблась плечом.

— Иди уже, воительница. Женихи заждались, — засмеялся Серый.

Я пнула балку, на которой сидела смена караула. Пнула легонько, чтобы не ушибить ещё и ногу.

— Смотри там никого лучше меня не найди! — крикнул Серый вслед. Я засмеялась. Кого уж лучше? Дурак.

Любава активно размазывала по щекам подозрительную смесь свекольного цвета. Щёки становились равномерно пунцовыми, но красавице казалось, что всё недостаточно. Благоразумная Стася, конечно, могла бы её остановить, но была занята успокаиванием Заряны, вопящей, что замуж в город она ни за что не пойдёт и вообще жить с родителями останется.

— Да тебя ещё не зовёт никто, — терпеливо повторяла Стася подруге, — и насильно никто не погонит. Уймись!

— Я слишком молода и красива! Я не готова закончить свою жизнь вот так!

Я согласно хмыкнула. Заряна на удивление точно выразила идею замужества. Стася вроде поумнее будет. Странно, что не она первой спохватилась.

— А ты чего хмыкаешь? — взвилась заметившая меня сестра. — Ты вообще где была?

— Как где? Туточки, — невозмутимо соврала я, — Заряна замуж боится, Стася её успокаивает и обещает, что они вдвоём помрут старыми девами, а ты щёки какой-то свёклой мажешь. Дыры ещё не протёрла?

Любава смерила меня внимательным взглядом. Видно, вспоминала, правда я была рядом всё утро или ловко провела доверчивую сестру. Не вспомнила, но по-отечески погрозила пальцем, чтоб я, значит, не расслаблялась.

Всю дорогу до рынка мои попутчицы поочерёдно нервничали, приходили в восторг от предвкушения, рыдали и наводили марафет на и без того размалёванных, как у скоморохов, лицах. Мне подумалось, что, будь я безумным искателем приключений, то есть, женихом, я бы этих разукрашенных девиц обходила за версту. Но проверить бесстрашие местных парней не удалось.