— Да, мне надо идти, — неохотно подтвердил Элор. — Но я не могу тебя оставить.

Он не мог оставить меня одну. Но ведь… Пережив приступ зубодробительного холода, я снова подумала о словах Элора.

— Попроси Сирин Ларн посидеть со мной. Или Вейру, — предложила тихо.

Элор крепче обнял меня. Затем погладил сквозь мех покрывала. Снова обнял:

— Халэнн, ты уверен, что справишься со всем этим сам?

— Да, — солгала я. — Мне просто нужно поспать.

Вздохнув, Элор неохотно отпустил меня и поднялся. Я плотнее укуталась меховым покрывалом. И как он ушёл, я не слышала. Даже расслабиться толком не успела, когда услышала робкий голос Сирин Ларн:

— Господин, я присмотрю за вами. Если что-нибудь понадобится, только скажите.

— Ты одна?

— Да, господин Элоранарр ушёл по делам.

— Выйди из гардеробной, закрой дверь и не входи, пока я не позову, — приказала я.

Кажется, приказала: очередной приступ леденящего озноба мутил сознание, и не уверена, что использовала правильные интонации.

Но Сирин Ларн всё равно сказала:

— Слушаюсь.

И закрыла дверь, оставляя меня в кромешной темноте.

* * *

Халэнн бежит… он бежит по бесконечной лестнице вверх, он бежит в надежде расправить крылья и улететь, а за ним скользит быстрая тень: бледное лицо. Острые зубы. Когти. Хищный взгляд вампира… Халэнн бежит, и моё платье бьёт его по ногам, корсет душит, не давая набрать скорость.

А я бегу за ними. Я пытаюсь кричать: «Остановись! Стой! Я здесь! Здесь!» Но изо рта вырываются лишь жалкие хрипы. Я бегу за ними и понимаю, что не успеваю. Слёзы застилают лицо. Я захлёбываюсь в них. Я задыхаюсь. Я усиливаю тело, я вкладываю все силы в мышцы, но не успеваю, не успеваю, опять не успеваю!

Быстрая тень настигает Халэнна, и на бесконечные ступени лестницы проливается кровь. Но Халэнн вырывается, он бежит, он оглядывается, ловит мой взгляд, и в его глазах стального цвета столько всего. В них целая вселенная боли…

Взмах когтистой лапы — и лицо Халэнна закрывает от меня фонтан его алой крови.

Меня опять разрывает на части.

Я кричу, но звука нет.

Ничего нет.

Мир раскалывается, и осколки вместе со мной падают в бесконечный тёмный провал.

Я лежала в темноте. Меня трясло, и из раскрытых губ вырывались только хрипы. Это был не рассветный кошмар, это снова не рассветный кошмар — я точно знала, я чувствовала, что время не то. В который раз повторяется это, стоит только уснуть — и начинается бег по лестнице, и я не успеваю снова и снова. Понимаю ведь, что даже моё появление в замке не спасло бы Халэнна, я бы не смогла защитить его от преследователя, но всё равно невыносимо больно видеть, что я не успеваю. Раз за разом.

Не нужен мне такой сон.

Судороги пробегали по скованному неестественным холодом телу, и меховое покрывало совсем не грело. Даже мой внутренний огонь угас. А может, император решил не подпитывать магией неизвестную избранную.

Чувствовала я себя как после спарринга с пятёркой големов. И мне не стало легче, хотя в гардеробной Элора я провалялась прилично, даже рассветный кошмар был, не только эти муторные видения. И не понимаю, это состояние — последствие отката слова смерти или возвращённые рассказом вампира душевные муки?

Ненавижу Неспящих. Вампиров.

Башню тряхнуло.

Демонов тоже ненавижу.

Сосредоточившись, я заставила кости перестраиваться. Дрожащими пальцами выковырнула из Многоликой пузырёк с изменяющим запах зельем. Магией очистила себя и принялась размазывать зелье по коже, волосам, одежде, покрывалу. Озноб накатывал внезапными волнами, заставлял вибрировать каждую косточку, а голова оставалась тяжёлой.

«Справлюсь», — решила я, возвращая Многоликой пузырёк. Погладила её и Жаждущего за то, что вчера они оперативно собрались и легли на талию: хотя бы о них не пришлось беспокоиться.

Поднявшись, отмахнулась от развешанных вещей. Постояла немного, борясь с головокружением. Вышла.

После темноты сияние сфер и солнца ослепило меня на несколько мгновений.

Сирин Ларн сидела в кресле Элора, вышивала что-то на пяльцах. Заметив меня, подскочила, пряча своё творение, и захлопала ресницами.

— Что-нибудь желаете? — она махнула на стол, заполненный посудой под серебряными с золотой инкрустацией колпаками, на графины.

Голода я не ощущала. Как и кончиков своих онемевших пальцев. Мотнув головой, направилась к двери, толкнула.

Та не поддалась.

Дверь комнаты Элора впервые не открылась передо мной. Я толкала её, толкала и никак не могла поверить, что это происходит на самом деле. Похоже, опять какой-то кошмар.

— Господин Элоранарр велел оставаться в комнате, — мягко сообщила Сирин Ларн. — Сказал, что Тордосов сам покормил, а вам велел отдыхать. И ещё он книги принёс — если хотите, можете почитать.

Я медленно развернулась к ней. Побледнев, Сирин Ларн отскочила за секретер и уже из-за него невинно хлопала ресницами:

— Простите, это не мой приказ, это его.

Элор меня запер… Элор запер меня, офицера ИСБ, Бешеного пса, дракона, в его комнате, словно одну из своих драконесс.

Он… он…

Усилив мышцы и кости, я врезала кулаком в дверь. Сирин вскрикнула. Руку прострелило болью до локтя. Но дверь не поддалась.

Сдерживать огонь было сложно. Он снова полыхал во мне. Теперь я уверена, что император не убирал мою подпитку от родового артефакта, просто какое-то время я не ощущала эту чужую магию.

Витрины с перьями крошить нельзя — Халэнн в клубе коллекционеров числится, он бы так не сделал.

Схватившись за метку Элора, я влила в неё магию и мысль: «Если через десять минут не выпустишь меня, я начинаю раздевать Сирин Ларн».

От возмущения происходящим у меня даже крылья встопорщились, пролезли сквозь щели в мундире. Сирин Ларн присела за секретер, а я принялась ходить вокруг кровати. Ни есть, ни пить мне не хотелось: все эти инстинктивные порывы могли натолкнуть Элора на очень правильные мысли в моём отношении, и это пугало до дрожи.

Нельзя позволять ему поступать со мной, как с драконессой!

И я сама виновата, что позволила ему так заботиться обо мне. Но теперь, когда я в состоянии за себя отвечать, надо провести соответствующие границы.

Ярость прекратилась так же внезапно, как началась, вместо неё пришло опустошение с единственным желанием — лежать и ничего не делать, не думать, даже не дышать. Пламя тоже больше не горело.

И раз уж меня больше ничего так сильно не тревожило, я втянула крылья и села на кровать, придвинула к себе стол, принялась снимать колпаки с тарелок. Рыба… рыба… рыба… мясо! На мясо я только взглянула, но пробовать не стала, чтобы не выдать свои нехарактерные для Халэнна пристрастия, взялась за вилку и тарелку с печёной красной рыбой в пряностях.