С глаз долой – из сердца вон.

Размышляя над словами Зельды о том, что надо отпустить прошлое, Марта встала на деревянное кресло и сняла коробку с самого верха огромной стены. Внутри чего только не было: старая фотокамера, статуэтка египетской кошки, матрешка, несколько пустых фоторамок. Какие-то из этих вещей Марта помнила, но нельзя сказать, чтобы они были ей дороги. Она сложила их обратно и пометила коробку крестиком – пойдет на благотворительность.

В другой коробке оказались мамины книги – лежали в ряд, корешками вверх. Марта провела по ним пальцем – мода, астрология, семейные саги, милые романчики. Это она отложила в стопку «Оставить» – позже просмотрит внимательнее. Может, Оуэну отдаст. Будет здорово, если эти книги найдут новых читателей. Она взялась за коробку, чтобы отставить ее к стене, и вдруг поняла, что подсознательно ищет повод вновь с ним пообщаться.

С каждой новой коробкой, переместившейся из Берлинской стены в «благотворительную» стопку, Марте становилось легче – она словно долго несла тяжелый рюкзак, а теперь его скинула. Она отыскала этот пункт в своем блокноте, гордо стерла красную точку-задолженность и нарисовала желтую звезду.

В одной из коробок нашелся коврик, на котором она любила лежать в детстве. Она развернула его и расстелила на полу – пылинки взметнулись и затанцевали в воздухе, а она плавно водила рукой, любуясь их переливами. Нагнулась, расправила бахрому и улеглась на коврик. Лежа на животе и опираясь подбородком на руки, она радостно улыбалась и болтала ногами в воздухе.

Все было, как раньше, недоставало лишь блокнота и карандаша.

* * *

Марта стаскивала со штабеля пятую коробку, когда зазвонил телефон. Поглядывая из-за картонного бока, она осторожно сошла с кресла. Плюхнула коробку на обеденный стол и, смахнув с рукава полоску пыли, сняла трубку.

– Алло?

– Доброе утро, – поздоровалась Джина.

– Ой. – Марта не ожидала ее услышать. – Как поживаете?

– Хорошо. Спасибо, что спросили. – Джина говорила скупо, словно звонила Марте не по своей воле. – Я бы хотела у вас кое-что уточнить насчет вашего похода в парк.

– Да, конечно.

Марта гадала, за какое из нарушенных правил ей влетит – сладкое не есть или, может, не перевозбуждаться? Правило отношения не выяснять она точно не соблюла. Интересно, подумала Марта, сглотнув комок в горле, пожаловалась бабушка на ее настойчивые расспросы или нет?

Чтобы отвлечься от неприятного ощущения в животе, она приподняла клапан коробки и нащупала бинокль. Отец брал его на пляж, только наблюдал он чаще не за морем, а за Бетти.

– Эзмерельда проводила «Читай и беги»? – спросила Джина. – Она уходила с экземпляром «Сини небес…», а когда я потом разбирала сумку, книги не было.

Марта нахмурилась.

– Боюсь, я не вполне понимаю, о чем речь. Что такое «Читай и беги»?

– Зельдина затея, которая втемяшилась ей в голову после операции. Она приезжает в какое-нибудь людное место, вынимает книгу и читает ее вслух. А потом оставляет – пусть кто захочет, тот и возьмет.

Марта закашлялась. Не хотелось подставлять бабушку, но, похоже, выбора не было.

– Зельда читала вслух отрывок из книги, а потом положила ее на землю. Все произошло так быстро, я даже не успела ничего сообразить.

– Я так и знала, – с усталым вздохом сказала Джина. – Жаль, меня там не было, чтобы ей помешать.

– Зачем она это делает? – спросила Марта.

Стремление бабушки читать всем подряд их истории казалось ей странной причудой.

После долгого молчания Джина произнесла:

– За время, что ей осталось, Эзмерельде хочется, чтобы об этих рассказах узнали как можно больше людей. Полагаю, она сообщила вам о том, как обстоят дела?

Марта закрыла глаза.

– Да.

Джина с досадой фыркнула.

– Она думает, ей по-прежнему восемнадцать. Вам еще повезло, что она вас на какие-нибудь аттракционы не потащила.

Марта почувствовала укол совести и поняла, что обязана признаться.

– Мы, возможно, ммм…

Но Джина не дослушала:

– Минутку. Эзмерельда уже здесь и хочет вам что-то сказать. До свидания.

В телефоне затрещало – Джина передавала трубку.

– Марта, – бодрым голосом начала Зельда. – Ты как? Я отлежалась.

От ее голоса у Марты вокруг глаз побежали лучики морщинок.

– Я так рада тебя слышать. Я переживала, что прогулка в парке тебя измотала. И что я замучила тебя расспросами.

– Да уж. Что в общем-то неудивительно. Послушай, я понимаю, что приглашаю в последний момент, но, может, ты не занята и приедешь на ужин? Будет еще кое-кто из друзей.

Марта поймала себя на том, что улыбается во весь рот. Лучше, конечно, было бы повидаться с бабушкой наедине, без Джининых вывертов. И непонятно, как снова добраться до Бентон-Бэй, но упускать возможность увидеть бабушку Марта не собиралась.

– Сегодня вечером?

– Ага.

– С удовольствием.

– Отлично. – Зельда немного помолчала и зашептала в трубку: – Я сказала Джине, что мы в парке пили кофе. Никаких аттракционов не было. Это успокоило ее после эпизода с «Читай и беги».

– Этого тоже делать, я думаю, не стоило.

– Ха! Джина сама со мной раньше участвовала, пока не помешалась на осторожности. В общем, начало в семь. Приноси тирамису – и да, кого-нибудь с собой захвати.

Марта уставилась на телефон. Уж если звать к Зельде, то кого как не… Однако когда она в последний раз разговаривала с Лилиан, сестра велела ей убрать книжку и забыть о ней. А меж тем эта книжка открыла ей целый новый мир. Марте хотелось рассказать сестре о том, что Зельда нашлась, что бабушка жива. Только вот как Лилиан это воспримет? Марта и сама до сих пор не могла до конца поверить в случившееся.

Голос сестры в трубке снова звучал устало:

– Привет, Марта. Это правда ты? Ты наконец подшила брюки Уилла?

– Подшила. Я тебе их занесу.

– А ты не забыла, что в субботу забираешь к себе детей?

– Я помню. Попытаюсь освободить для них место.

– Хм, ей-богу, это легче сказать, чем сделать.

– Да, но я уже потихоньку начала. Сегодня утром распаковала пять родительских коробок. Не хочешь ничего себе в них посмотреть?

– Да нет. Это было так давно, и мне хватает фотографий и воспоминаний. Не хочу сидеть и, промокая глаза платочком, думать о прошлом. В данный момент, по крайней мере.

– Что ж, ладно.

Марта помолчала, решая, как лучше подступить к вопросу насчет бабушки.