Нередко говорят о кризисе, в котором в 1980-х гг. очутилась экономика СССР и его сателлитов в результате избыточного напряжения, вызванного гонкой вооружений. Действительно, имея в 6–8 раз меньшие производственные возможности, за время «застоя» СССР сумел уравнять соотношение сил, тратя при этом на войну непосредственно около трети, а с учетом непрямых расходов – по-видимому, около половины всего национального дохода. Была ли социалистическая экономика в канун Перестройки в состоянии экономического кризиса?

И в нормальном развитии современность всегда содержит множественность возможных миров, о весе каждого из которых можно говорить лишь в терминах вероятностей. Кризис означает достаточно высокую вероятность краха всей системы; однако, может оказаться, что система, пройдя через кризисную точку, «точку бифуркации», окажется, по выражению Лейбница, в «лучшем из возможных миров» или «свалится в хорошую структуру», как говорят математики. Решить судьбу может или случайность, или ряд умных или, напротив, ошибочных стратегических решений.

Сценарий развития кризисных событий в рыночной экономике одинаков везде: кризис фондового рынка, кризис рынка валютного, разорение банков и обрушение финансовой системы, и, наконец, хаос и перспектива краха социально-экономической системы в целом – возможность, которая вызывает к жизни кардинальные спасительные стратегии. В СССР, где имели цену продукты производства, но не предприятия, фондового рынка не было, и можно говорить только о динамике и эффективности производства, которые не находили отображения в денежной оценке предприятий в виде цен на их акции.

Стагнация производства назревала давно, стала явной в период Перестройки (в Украине рост прекратился в 1990 г.), но в полутоварном, полугосударственном сельском хозяйстве трудности были всегда.

Можно твердо сказать, что система производства в СССР не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности была неэффективной или малоэффективной. Вопреки предсказаниям Ленина, советский социализм не создал экономику с производительностью труда выше, чем рыночная. Нам постоянно приходилось догонять технологические достижения Запада, концентрируя все средства, ресурсы и усилия на избранных направлениях, и чем более тонкие технологии порождал научно-технический прогресс, тем более сказывалась неповоротливость и примитивность системы «развитого социализма».

Большие предприятия в СССР предназначались для безусловного выполнения напряженных и масштабных государственных заданий. Если учесть, что для изготовления основной продукции требовалась иногда тысяча предприятий-смежников, то понятно, что промышленные предприятия, надеясь прежде всего на себя, создавали по возможности больше вспомогательных производств, нередко чуть ли не средневекового технического уровня. Директора накапливали на всякий случай огромные запасы, недопустимо обременительные с «капиталистической» точки зрения. Кроме того, предприятия не могли надеяться на государственное обеспечение своих сотрудников жильем, медицинскими, спортивными, детскими учреждениями и так далее и обрастали огромным грузом служб социального назначения. Подобное предприятие лишь около трети стоимости своих основных фондов использует для основного производства; около четверти фондов требуется для дополнительного и непрофильного производства.[812]

Такова не только структура отдельного предприятия – подобные изъяны имели целые отрасли и вся система.

Вся экономика страны строилась в расчете на мобилизацию всех сил на стратегически важные направления любой ценой, невзирая ни на какие потери. Стагнация производства в 1990-х гг., после приватизации и перехода к рыночным отношениям, связана с тем, что неповоротливые индустриальные монстры были неспособны к самостоятельному рыночному плаванию, в которое их забросила даже начальная и частичная либерализация экономики.

Анализ советской экономики осуществлен многими экспертами, и все соглашаются, что система эта не была эффективной. Но все же остается непонятным, можно ли считать то состояние, в котором она находилась, кризисным: рост продолжался вплоть до попыток ее реформировать. Особенно неоднозначны оценки военной промышленности: по мнению ее бывших руководителей, не может быть и речи о том, что СССР проиграл Западу соревнование в сфере вооружений.

СССР отказался от продолжения гонки вооружений на наиновейших направлениях. Руководство СССР пришло к выводу, что навязанную американцами виртуальную войну в космосе страна не выдержит.

Почему? Ведь продукция нашего военно-промышленного комплекса была самой дешевой в мире. Да, орбитальная ракета «Циклон» стоила «всего» $2,7 миллиона. Обычно, эта сумма могла вызывать улыбку; известно, что все, в чем нуждалось военное предприятие, оценивалось по преднамеренно заниженным ценам, известна и искусственность официального курса доллара. Выражение стоимости товаров в ценах приобрело мифологический характер. Это касается не только военно-промышленного комплекса. Вся экономика держалась на низком уровне зарплаты, а низкая зарплата держалась на низких ценах на продукты, а низкие цены на продукты не отвечали ценам, которые государство платило колхозам, – на закупках мяса и молока государство много теряло, потому что при Хрущеве попытки поднять цены и хоть немного приблизить к реальности вызывали серьезные проблемы. Ощутимые доплаты за каждый килограмм молочных и мясных продуктов государство наверстывало новым и новым повышением цен на сельскохозяйственную технику и удобрения. В результате усиливался ценовой хаос, и «рационально запланированные» цены не отвечали никакой реальности.

Но здесь возникает чисто абстрактный вопрос: а какой реальности должны отвечать «правильные» цены? Можно сказать, что в капиталистическом мире цены устанавливаются хаотически, через рыночную стихию, и поэтому в конечном итоге должны отвечать своей стоимости, а в социалистическом мире цены устанавливаются рационально, с определенной социальной целью, и ничему не отвечают. Но это противоречит теории Маркса, согласно которой, если есть рынок, деньги, товарообмен, то мы можем говорить о реальной, настоящей стоимости, отвечающей количеству труда, который содержится в товаре, и измеряется количеством тратящегося на производство товара рабочего времени. Эти характеристики стоимости в конечном итоге были признаны действующими и при социализме. «При социализме величину общественно необходимого времени и стоимость товара, а также и его цену определяют планово, на основе сознательного учета требований закона стоимости и др. объективных законов экономического развития».[813] Данным объективным законам и должна отвечать установленная «на научных принципах» цена.