которой озаряет для него божественную картину истины (мифологической, ритуальной, философской).

Не раз подчеркивалось, что ведийские поэты были визионерами, они «видели» истину, и глагол dhï, описывающий творческую деятельность риши, значит одновременно «видеть» и «думать», а соответствующее корневое существительное dhi f. означает «видение», «мысль», «мудрость»[181]. В контексте этой культуры «видеть» является синонимом «постигать истину». Ср., например, в каких выражениях Васиштха, которого некогда бог Варуна сделал риши своей сверхъестественной силой, показав ему чудеса мироздания, молит этого гневающегося на него бога снова дать ему силы вдохновения: «Солнце, которое в скале, и мрак пусть Верховный Защитник приведет ко мне, чтобы посмотреть зрелище» (VII, 88, 2).

Таким образом, по ведийским представлениям, поэты не создавали сами новых поэтических картин, а только облекали в слово те картины, принадлежащие миру богов, которых не видят простые смертные. Благодаря этой своей деятельности поэт сопричастен миру богов. Некоторым родам риши в РВ приписывается полубожественное происхождение — например, Ангирасам (Ängirasah), Бхригу (Bhrgù). Кроме того, поэт РВ отчетливо осознает, что сила видения, или вдохновение, дается ему богами.

Вдохновение дает возможность поэту владеть Божественной Речью, которая в РВ персонифицируется в виде богини Вач (väc—f. «слово», «речь»). Ей посвящен один из гимнов РВ (X, 125), в котором в форме самовосхваления Божественная Речь провозглашается космогоническим принципом, несущим на себе богов и заполнившим собой небо и землю (ср. роль Слова в христианской традиции). Мифологизированному сознанию поэт представляется целиком зависимым от Вач — ср. слова этой богини в X, 125, 5: «Кого возлюблю, того делаю могучим, того — брахманом, того — риши, того — мудрым».

Роль слова, или молитвы, лучше всего описывать в РВ как циклическую[182]. С помощью слова поэт молит богов даровать ему вдохновение и различные блага, получив же от богов вдохновение, он создает гимны, дающие ему возможность воздействовать на богов и те силы, от равновесия которых зависит вселенная и соответственно мир ведийского ария.

Из всего сказанного вытекает функция поэта как посредника между богами и людьми. Она проявляется не только в особой природе внутреннего «видения», которым обладает поэт. На поверхностном уровне она выражается также и в том, что поэт часто сочиняет гимны богам по заказу устроителя жертвоприношения (yajamâna) — царя или какого-нибудь другого богатого покровителя.

Молитва составляла важнейшую часть жертвоприношения. Она, как считали риши, очищала жертвоприношения, подобно фильтру, через который проходит сок сомы в процессе приготовления амриты. Средоточием вдохновения, силы, вложенной туда богами, были «сознание», «ум» или «сердце» (manas слово, объединяющее все эти значения, hrd «сердце» как место, где сосредоточены духовные силы человека). Очищаясь в сердце поэта, молитва материализовалась в форме сакральной речи, превращаясь в средство общения с богами.

Деятельность поэта, таким образом, изофункциональна деятельности жреца: один воздействует на богов словом, другой — принесением жертвы. И тот и другой вид деятельности моделируется общей ситуацией: адепт — божество, в которой сообщение от одной стороны к другой передается с помощью посредника. Первоначальное назначение поэтического творчества риши было, судя по всему, именно ритуальным. (Этому никак не противоречит тот факт, что в РВ часть гимнов не соотносится ни с каким конкретным ритуалом). Культовый по существу характер поэзии РВ объясняет ряд конститутивных особенностей ее содержания, стиля и поэтического языка. У некоторых классов жрецов поэт и жрец могли, по-видимому, совпадать в одном лице.

Авторы гимнов-риши принадлежали к жреческим родам[183], в которых это искусство было наследственным, хотя, как говорилось выше, путь в риши во времена РВ не был закрыт для отдельных одаренных людей со стороны. В этой среде гимны когда-то создавались, а затем устно передавались из поколения в поколение и таким образом хранились. Искусство риши было традиционным; образцом, каноном, служили произведения древних риши — легендарных родоначальников, которым иногда приписывалось божественное происхождение. Для авторов гимнов РВ существовало важное противопоставление древних, прежних и новых, теперешних риши и гимнов (pûrvyâ, pratnâ — nutana, nâva, nâvya). Искусство состояло в том, чтобы удачно следовать древним образцам. Если учесть еще, что набор тем был задан и весьма ограничен, к тому же в пределах каждой темы существовал некоторый набор принятых словесных формул-штампов, то это даст представление о том, насколько ведийский риши был «запрограммирован» в своем творчестве. Ткали вариант заданного узора по заданной канве[184].

Кстати, сами поэты для описания своего творчества постоянно использовали термины разных ремесел. Поэт вытесывал (taks) свой гимн, как плотник колесницу; ткал (vä) нить гимна по утку; вымерял (та) гимн стихотворным размером. Все это никак не унижает поэтического искусства, поскольку социальный престиж этих ремесел был явно высок.

Именно благодаря своему традиционному характеру искусство риши РВ донесло до нас отражение крайне архаичных пластов, восходящих к общеиндоевропейскому периоду. Это и отношение к Речи как к особой творческой силе, превращающей обычный текст в поэтический; и роль слова, являющегося посредником между миром людей и миром богов (отражение индоевропейской формулы: Мысль — Слово — Дело); и употребление ремесленной терминологии для описания процесса выработки поэтической речи; и схожесть поэтической деятельности со жреческой; и создание иерархии языковых символов, определяющих структуру поэтического текста[185].

При всех ссылках на «прежних риши», чье искусство служило недосягаемым образцом, видимо, даже и поздняя часть РВ, мандала X, относится к периоду подъема поэтического творчества риши. Надо, однако, заметить, что имена риши — создателей отдельных гимнов этой мандалы в анукрамани становятся гораздо менее достоверными; среди них все чаще появляются имена богов или искусственно сфабрикованные имена «авторов» (иногда за таковое принимается ключевое слово данного гимна) по сравнению с фамильными мандалами. Факт этот сам по себе не показателен, потому что авторства в привычном для современного европейца смысле не существовало не только в древней, но и в средневековой Индии. Поэт или в дальнейшем ученый очень часто предпочитал назвать себя именем знаменитого предшественника, такое понятие как «история развития» практически отсутствовало, хронология оставалась вне поля зрения — и в результате важен был синхронный текст, а не история его возникновения[186].

Если же вернуться к реконструируемым на основании гимнов РВ историческим, условиям этой отдаленной эпохи, то можно сказать, что риши, принадлежавшие преимущественно к классу брахманов, считавшемуся высшим в социальной иерархии общества, тем не менее сильно зависели материально от правящей прослойки кшатриев—заказчиков гимнов и жертвоприношений. Риши, лишившийся покровительства своего царя, мог впасть в бедственное положение — ср. жалобу певца в X, 33.

Представляется весьма вероятным, что риши-певцы составляли нечто вроде корпорации, и это отражено в знаменитом гимне о