Примечательны также мнения британской политической элиты, сделанные в неофициальном порядке. 24 марта 1919 г. в Философском обществе Эдинбурга выступил бывший посол Великобритании в России Дж. Бьюкенен. Оценивая произошедшие в России события, он, в частности, назвал «бессовестной ложью германской пропаганды» версию об участии британского посольства в подготовке событий февраля 1917 г. Скептически оценив планы «товарной интервенции», бывший посол показал себя сторонником военного вмешательства. «Ни Царь, ни Царица, – подчеркивал Бьюкенен, – никогда не имели в мыслях измены своей стране или общесоюзному делу. Сейчас мы должны помнить, что, хотя Русский флаг с его запятнанными кровью лаврами не развевается больше рядом с союзными знаменами, Россия, тем не менее, принесла свою долю жертв для нашей окончательной победы. И разве не обязаны мы выплатить ей наш долг чести… Мы не можем употребить для этой цели наборные войска (мобилизованных. – В.Ц.). Но демобилизованные солдаты после отдыха в несколько месяцев могли бы быть собраны на добровольной основе. Нельзя надеяться спасти Россию только путем экономических мер. Они должны идти параллельно с военной помощью… Отозвать наши войска и предоставить России самой спасать себя – это было бы несмываемым пятном на британском имени; это было бы равносильно тому, чтобы оставить на верную смерть тех, кто по нашему зову встали под наши знамена, и это неизбежно рано или поздно бросит Россию в объятия Германии… Есть и другая опасность. Ленин не только возбуждает наших подданных в Индии к мятежу, но и обращает свои взоры на Китай, надеясь там набрать людей для поддержки своей власти. Дать ему свободно делать это было бы политикой самоубийства с нашей стороны. Русская проблема – главный фактор европейского положения; и наши интересы, и наша честь требуют, чтобы мы смело и решительно взглянули в глаза этой проблеме».

Обобщая позиции военно-политических кругов Великобритании, можно отметить, что отказ от расширения военной интервенции и, в перспективе, полный вывод всех британских подразделений с территории бывшей Империи происходил одновременно с признанием важности материального снабжения «борющихся с большевизмом армий». Правда, снабжение могло признаваться эффективным только в том случае, если белые армии действительно располагали достаточной степенью «народной поддержки». Примечательна в этом отношении позиция Ллойд-Джорджа, высказанная им в циркулярном письме от 16 февраля 1919 г.: «Надо помочь России спастись в том случае, если она этого хочет; если же она не воспользуется представляющимся для этого случаем, то это будет означать, что она или не хочет быть спасенной от большевизма, или что теперь уже слишком поздно. Может быть только одно оправдание вмешательству в дела России, а именно то, что Россия сама этого желает. Если это так, то Колчак, Краснов и Деникин должны иметь возможность собрать вокруг себя гораздо большие силы, чем большевики. Эти войска мы могли бы снабдить снаряжением… Если же Россия не идет за Красновым и его помощниками, то в таком случае мы нанесли бы оскорбление всем британским принципам свободы, если бы использовали иностранные армии для того, чтобы насильно организовать в России правительство, которого не желает русский народ». Подобная точка зрения официального Лондона привела к тому, что после очевидных поражений в начале 1920 г. ВСЮР, Северо-Западного и Северного фронтов, бывших главными «потребителями» британских поставок, англичане отказались от сотрудничества с Белым движением, заявив о необходимости примирения с Советской Россией.

РПС и РПД прилагали максимум усилий к достижению увеличения как размеров военной помощи, так и облегчению условий ее оплаты, получению кредитов, определению размеров прямых расчетов. Большое значение имела также деятельность РПС по восстановлению работы Российского отделения Международного Красного Креста, по оказанию помощи российским военнопленным в Германии, по созданию финансовой структуры, способной организовать взаимодействие отечественного и иностранного капиталов (17).

Несмотря на столь активную деятельность, отношение к РПС со стороны белых правительств в России было неоднозначным. Омск как центр, признавший полномочия Совещания, постоянно консультировался с Парижем, запрашивал и получал информацию по различным аспектам внутренней и, главным образом, внешней политики (особенно в отношении признания «окраинных государств»), но при этом весьма сдержанно реагировал на любые попытки «диктата» со стороны Русского Зарубежья. Примерна в этом отношении реакция Сукина и Жардецкого, в частной переписке указывавших на недопустимость исполнения РПС функций некоего «правительства» в Зарубежье (см. приложения № № 6, 16). Схожее недовольство высказывал со своей стороны Сазонов, упрекавший Сукина за низкий профессионализм в ведении дипломатической работы, сочетавшийся, тем не менее, с завышенными амбициями. Примечательно, что в переписке с Омском Сазонов нередко обращался напрямую к Колчаку или Вологодскому (минуя Сукина), тогда как вся переписка РПС с белым Югом, как правило, шла на имя Нератова. Сукина предполагалось заменить Михайловским, которому следовало выехать с Юга в Сибирь, однако бывший секретарь российского посольства в Вашингтоне смог «продержаться» на своем посту в течение почти всего 1919 г. Вообще, РПС считал недопустимым проведение белыми правительствами «сепаратной» политической линии, тем более в вопросах, имевших внешнеполитическое значение. Так, Сазонов при известии о прямых контактах между белым Югом и Сибирью заявил, что делать это следует только через Париж: «Ведь центр – здесь». По оценке Михайловского, «Сукин «поручал», «настаивал» и даже «требовал», прикрываясь именем Колчака, а Сазонов решительно «отказывался от поручений», «настаивал на противоположном» и «напоминал о невозможности требовать, так как из Сибири нельзя разобраться в сложности международного положения» (18).

В русле разработки общероссийского политического курса Белого движения следует рассматривать визит в Париж делегации от Особого Совещания. 7 июня 1919 г. генерал Деникин составил «Наказ» этой делегации, возглавленной председателем Особого Совещания, генералом от кавалерии А. М. Драгомировым. В «Наказе» была обозначена цель поездки: «По прибытии в Париж Вы имеете, при содействии Министра иностранных дел Всероссийского правительства С.Д. Сазонова, войти в сношения с Верховным Правителем, представить ему доклад о положении дел на юге России и испросить указаний адмирала Колчака по нижеследующим основным вопросам:…выяснение вопроса о пределах власти в области как гражданского, так и военного управления; организация и условия дальнейшей работы отдельных ведомств на юге России в области как гражданского, так и военного управления, законодательства и суда; освещение Верховному Правителю взаимоотношений с существующими на юге России краевыми образованиями; изложение адмиралу Колчаку взглядов на решения, которые отвечали бы местным условиям» (19).

В состав делегации, помимо генерала Драгомирова, уполномоченного решать еще и вопросы военной помощи, вошли управляющий отделом иностранных дел А. А. Нератов, сопредседатель ВНЦ Н. И. Астров, управляющий отделами законов и пропаганды К. Н. Соколов и «министр без портфеля», редактор газеты «Великая Россия» В. В. Шульгин. Вместе с делегацией выехали член Правления ВНЦ графиня С. В. Панина (гражданская супруга Астрова), полковник Генерального штаба И. Булгаков, секретари А. А. Раевский и Г. Р. Бауэр, финансовый консультант, проф. И. А. Гейман (20).