Ханна засмеялась. Под столом она коснулась его ноги.

— Я, глупенький! — ответила она.

Леонард покраснел. Он инстинктивно дотронулся до родимого пятна.

Ханна опустошила свой бокал. Она перегнулась через стол.

— Я не похожа на зануду библиотекаршу, Ленни? — Она заговорила тише. — На женщину, которая умна, но любит, когда ее трахают?

Леонард не верил своим ушам. Он не говорил ни слова, боясь все испортить.

Ханна положила руку ему на колено.

— Кто самая красивая женщина на планете?

Леонард вспомнил о своем языке, о змее, живущей у него во рту.

— Ты, — прошипел он.

Ханна сжала его колено.

— Как насчет того, чтобы поехать ко мне и трахнуться?

Леонард почувствовал огонь внизу живота.

— О боже! Да!

— Пойдем, — произнесла помощница адвоката. Она подняла очарованного Леонарда Банса на ноги.

Квартира Ханны была на шестом этаже Примптона. Здание представляло собой темную таинственную башню на пересечении Восемьдесят второй и Риверсайд-драйв. Там был шикарный старый лифт, а на этажах горели масляные лампы. Квартира Ханны была богато украшена. Ее отец, Герхард Глорибрук, тратил доходы от фабрики на организацию охотничьих экспедиций по всему миру. Он часто привозил дочери свою добычу. Две гигантские твари, превращенные в чучела, вырисовывались в темноте комнаты. Подвешенная к потолку огромная хищная птица и приготовившаяся к прыжку черная пантера придавали комнате особый колорит.

— Ух ты! — вырвалось у Леонарда.

Ханна не включила свет, но зажгла четыре свечи по углам комнаты. Она стояла около пантеры, почесывая ее голову.

Леонард нервно покосился на свечи. Он подумал, что впереди его может ожидать тантрический секс, возможно, с элементами вуду. Он указал на птицу, размах крыльев которой достигал шести футов.

— Кондор? — предположил он.

— Это орел. — Ханна уже не курила. — Отец убил его на Амазонке.

— Надо же!

— Он родственник лесного орла, питающегося обезьянами на Филиппинах.

— А-а, — протянул Леонард.

— Разденься. — Ханна расстегнула платье.

Член Леонарда напрягся.

— Что?

Платье упало на пол.

— Мы будем трахаться в лифте.

У Леонарда пересохло во рту. Перед ним в черном лифчике и узких черных трусиках стояла богиня, которой он поклонялся шесть месяцев.

«Я возьму ее, — думал он, — возьму, как свою добычу». Он разделся до трусов.

Ханна сложила руки на груди, она смотрела на его боксерские трусы.

— Их тоже.

Леонард колебался из-за эрекции. «Прекрати, — сказал он себе. — Ты хищник». Глубоко вздохнув, он снял трусы.

— Хорошо, — распорядилась Ханна, — пойдем. — Она подвела его к двери, которая была распахнута.

Леонард коснулся руки Ханны, разглядывая ее живот. Он возбужденно дышал.

— Ты первый. — Ханна хлопнула его по заду, выталкивая в коридор. — Быстренько! Быстренько!

«Что за черт», — думал Леонард. Он выпрыгнул в коридор, приземлясь на четвереньки. Он усмехнулся и зарычал как зверь.

— Давай, детка, — стонал он.

Ханна захлопнула дверь у него перед носом. Леонард слышал, как задвинули засов. Его лицо вытянулось.

— Эй, — позвал он. Он все еще стоял на четвереньках. У него была эрекция.

— Ханна?

— Да, — отозвались за дверью.

— Открой.

— Не-а.

Леонард осмотрелся. В коридор выходило двадцать дверей, горело пять масляных ламп.

— Ханна?

Дверь не открывалась.

— Да?

— Я думал, мы собирались… заняться любовью в лифте?

— Вообще-то, я предлагала трахнуться в лифте.

— Правильно. — Леонард усмехнулся, он ждал. Вскоре он перестал усмехаться.

— Ханна?

— Да?

— Мы не будем трахаться в лифте?

— Ха!

Леонард приблизился к двери. Он прижался руками и ухом к ее гладкой поверхности, как взломщик сейфов.

— Ханна, я голый.

Ответа не последовало. Он услышал шум, как будто что-то тащили. Он подергал ручку, но дверь была заперта. Тонкая полоска света выбивалась из-под двери, он заглянул туда, рассчитывая увидеть ноги Ханны.

— Я прислонила свою пантеру к двери, — объяснила Ханна. — Она наблюдает за тобой. Я сняла всю одежду и сижу на пантере, как на лошади.

«Это шутка, — подумал Леонард. — Розыгрыш».

— Мои волосы смешались с шерстью пантеры. Это здорово.

— Ханна, — начал Леонард. — Это шутка?

— Представь, насколько я сексуальна, сидя верхом на этой застывшей, напряженной пантере, а к моей обнаженной груди не может прикоснуться ни один мужчина.

— Позволь мне войти, — умолял Леонард.

— Я не бледная, — непринужденно болтала Ханна, — если ты думаешь, что я бледная под бельем, то ты не угадал, дурачок. У меня ровный загар. Я загораю голой на крыше.

— Ханна, — несмотря на наготу, Леонард старался быть учтивым. — Это розыгрыш? Я угадал?

— He-а, это чистосердечный разговор.

Леонард начал колотить кулаком в дверь.

— Открой эту чертову дверь!

— Ленни, Ленни! — Ханна говорила ровным, убеждающим голосом. — Если не хочешь возвращаться голым через Центральный парк, то возьми себя в руки и послушай.

Леонард поднялся. Он прохаживался вдоль двери, его член свисал между ног. Он свирепо поглядывал на дверь. Как только Ханна ее откроет, пусть даже щелочку, он бросится и оседлает ее.

— Ленни, ты пришел в себя?

— Шлюха! — прошипел Леонард.

Ханна поцокала языком.

— Кажется, тебе еще нужно время. Я пока подвигаюсь на пантере взад-вперед, чтобы ее упругая спина возбудила меня.

Леонард продолжал ходить туда-сюда. Он осмотрел коридор, надеясь найти какой-нибудь ковер, чтобы прикрыться, но напрасно. Он посмотрел на часы, единственную вещь, оставшуюся на нем. Почти полночь. На восемь тридцать утра у Леонарда была назначена встреча с очень важным, состоятельным клиентом, Джоанной Крикмайр. Миссис Крикмайр, генеральный директор сети магазинов «Крикмайр», разводилась с мужем, прожив с ним двадцать один год, и была намерена оставить его без гроша в кармане. Она попросила «Спак и Хардисон» предоставить ей защитника с кровавым родимым пятном, потому что полагала, что адвокат должен быть отвратительным и звероподобным, и хотела подыскать специалиста соответствующей внешности.