Глашу, тетушка явно заслуживала лучшей жизни. Замысел удался, тетушка при виде куска сырого мяса, зелени и картофеля захлопала в ладоши, сама как школьница, получившая первую пятерку, и даже прослезилась.

— Ой, Гришенька, ой, добытчик, — залепетала она, смахивая слезу.

Я довольно улыбался, но, правда, идиллия продлилась не долго. Глаша уже через минуту нахмуриалсь.

— Гришка, узнаю, что ты продукты украл или на деньги краденые, не обижайся...

— Не, теть Глаш, я на них сам заработал, а красть — это теперь не мое, — довольно улыбаясь, заверил я.

На ужин меня ждал отличный суп, я слопал целую тарелку, попросил добавки и ее тоже умял за обе щеки. Все-таки умела тетушка готовить, у нее бы поучиться моей бывшей жене, которая все годы нашего с ней брака кормила меня дошираками и бутербродами с маслом.

Рассказывать тетушке о скором своём отъезде из Ростова я не стал, хотя изначально собирался. Не хотелось портить атмосферу, которую наваристый мясной суп сделал праздничной. Не много все же человеку для счастья надо.

Однако ночевать у тетушки я не собирался, слишком опасно. Поэтому, поужинав, я наконец переоделся в старое шмотье Гришки, оставив свой дорогой костюм в шкафу до лучших времен. Америка мне теперь не светит, а за такой пиджак и голову разбить могут. Народ, в большинстве своем, еле сводит концы с концами, и пижонство не вызовет ничего кроме раздражения. Ну и найти меня по таким особым приметам — как раз плюнуть.

Преобразившись, я попрощался с тетушкой, набрехав, что иду на свидание и меня можно не ждать. Тетушка повздыхала, что я не успел расстаться с Лизаветой, а уже под другие юбки лезу. Правда, отпустила всё же без лишних вопросов. Только перед самым выходом меня окликнула.

— Одно мгновение, Гриша!

— Чего, теть? — я задержался в дверях, старательно закатывая глаза, как если бы и правду торопился на свидание.

— Подожди-ка.

Тетушка засуетилась, сбегала в шкаф, с минуту порылась там и вернулась, с торжественным видом протянув мне какую-то картонную коробочку. Я коробочку взял, открыл и не без удивления обнаружил в ней самый обыкновенный презерватив.

— Предохранитель для интересных нужд! — прокомментировала Глаша, формулировка-то какая. — Возьми, Гришенька, и обязательно используй!

— Обязательно, — пришлось брать коробочку, хотя никакого секса у меня не предвиделось, в ближайшее время уж точно.

Скоро, кстати, вообще никакого секса в стране не будет. Мы напоследок обнялись, Глаша меня перекрестила три раза, поправила мне хохолок и снова спохватилась.

— Совсем забыла, что пока ты болел, тебя тут несколько раз спрашивали.

— Кто? — насторожился я.

— Да я ж почем знаю, мордастый такой, широкоплечий, но, вроде, выглядит солидно, не как все эти твои дружки, — припомнила она. — Представиться не представился, а я ему сказала, что тебя нет, в больнице ты. Ну а в какой именно — то понятия не имею.

По описанию весьма походило на хорошо знакомого мне милиционера из той парочки, что мне ультиматум выдвинула. Пока я в лазарете восстанавливался, срок озвученного ультиматума как раз прошел. Но если это он, то, во-первых, странно, что он приходил один, потому что если брать ментов, у которых я стукачом подрабатывал, у них тандем. Мы с Тамарой ходим парой... Ну а во-вторых, неужто мент не знал о моем местонахождении, вон чекистка же знала и даже проведала? Хотя хрен его знает, какое у них сейчас межведомственное взаимодействие. Там и сто лет спустя черт ногу сломит в бюрократических проволочках, и пока ты от коллег чего-то допросишься, то свихнуться можно. А тут — так подавно бардак. Представить страшно, как милиция работает.

Успокаивало, что, судя по рассказу Глаши, визитер осведомлялся вполне культурно и тетушку не напугал. Но я все же решил предупредить ее, ведь велика была вероятность, что незнакомец заявится снова.

— Вы на всякий случай не открывайте никому двери, с каждым день все больший бардак...

Я запнулся. Хотел добавить, что если будут снова мной интересоваться, то следует идти в незнанку. Мол, из больницы выписался, но с тех пор не приходил. Но говорить этого я не стал, чтобы без лишнего поводу не трепать Глаше нервы. Пусть думает, что я ухожу, потому что иду к бабе, а не потому что меня ищут. Так и ей, и мне куда спокойнее.

Попрощавшись с теткой и сунув «предохранитель» в карман, я пошел искать местечко, куда меня могли впустить за разумную плату. Пришлось пошастать по Ростову в сумерках, прежде чем я нашел небольшую дыру с койко-местом. Совершенно случайно нашел — шагая по улице, я увидел, как из одного из домов выходит молодой человек с дорожной сумкой. Ну, как выходит — из дверей сначала кубарем вылетел сам парнишка, смахивающий на молодого Чарли Чаплина с забавными усиками и грустными глазами, а следом вылетела его сумка, шмякнувшись наземь. «Чаплина» это нисколько не смутило, он подобрал сумку, засунул в нее разлетевшееся белье и откровенно дал деру, напоследок зыркнув на меня косым взглядом. Из дома выбежала женщина, державшая в руках скалку и видом смахивающая на Фрекен Бок.

— Во гаденыш, ты гляди, чтобы духа твоего тут не было! Совсем обнаглели, паразиты! Ты мне за шестеро суток уже должен! — бесновалась фактурная дама.

На муженька бежавший похож не был, да и с мужей за жилье обычно не берут, поэтому я быстро смекнул, что парнишка с дорожной сумкой — постоялец. А «Фрэкен Бок», стало быть, сдает конуру.

— Ты чего вылупился, дорогу забыл? — насупилась женщина. — Или родную увидел?

— Что-то типа того, теть, мне комната нужна, — ответил я.

— Комната ему нужна... деньги-то есть?

— Имеются, — я достал из кармана успевший малость помяться расчетный знак, который у меня не приняли на базаре.

— Опять эти совзнаки, — вздохнула женщина, только сейчас опуская скалку. — Заходи, ладно, чего встал, найдем тебе кровать.

Евдокия, как, оказалась, звали хозяйку, сдавала на ночь несколько комнат, прося за это совсем незначительные по нынешнему времени деньги. Ночлежка мне досталась по цене меньше, чем фунт говядины. Несмотря на то, что Ростов был наводнен людьми, комнаты у хозяйки по большей части пустовали. Народ искал, где приютят бесплатно, и даже такие дешевые варианты, как койко-места у Евдокии, большинству были не по карману. Спускаясь по железной лестнице в сырое полуподвальное помещение, где в ряд тянулись двери комнатушек, я всё думал, что бешусь с