которое «неизвестный кремлёвский поэт» Юрий Андропов посвятил своей жене Татьяне Филипповне Лебедевой (наткнулся на поэзию «романтика с Лубянки» случайно: в интернете).

Продекламировал вслух:

— Писал и думал, дорогая, что в пятьдесят, как в двадцать пять, хоть голова почти седая…

* * *

Дома я первым делом взял в руки гитару и уселся на кровать. Сыграл вступление к песне «Вечерняя Москва» (чуть ускорил ранее выбранный темп). Покачал головой: такой вариант увертюры меня не впечатлил. Убрал руки со струн, позволил гитаре замолчать. Я сделал паузу в музицировании, опёрся о прикрытую ковром стену, опустил веки. Различил, что из соседней квартиры доносились приглушённые стенами голоса; услышал, как тикал стоявший около кровати будильник; уловил тихое завывание ветра под крышей дома. Но я прислушивался не к реальным, а к воображаемым звукам. Я слушал ритмичную мелодию, уже несколько часов не исчезавшую из моей головы: ту, что служила фоном для моих мыслей во время сегодняшнего разговора с капитаном КГБ Райчуком.

— Нам песня строить и жить помогает… — пробормотал я.

Снова взялся за гитару, заново отыграл вступление (в прежнем, а не в ускоренном темпе). Без пауз перешёл к куплету. Мысленно повторял строки Алининого стихотворения. На музыку они пока ложились коряво, но я понимал: это лишь поначалу. Уже видел, где растяну паузы и как изменю некоторые слова. Не без удивления отметил, что песня мне нравилась. Куплет с первой же попытки прозвучал едва ли не идеально. Я сыграл давно придуманный бридж и перешёл к припеву. Почувствовал, что улыбаюсь. Понял: песня готова. Час-полтора потрачу на отшлифовку и наложение слов. И перенесу композицию на бумагу. Сообразил, что я чётко передал те эмоции, которые вложила в своё стихотворение Волкова. Ничего не испортил, не добавил в эмоциональный фон ненужной отсебятины.

— Неплохо, Ваня. Неплохо.

Петь «Вечернюю Москву» вслух я не захотел. Сообразил, что из моих уст «Вечерняя Москва» прозвучит фальшиво и неубедительно. Представил, как эту песню исполнит Алина. Воображение наложило на музыку Алинин голос; я вообразил блеск Алининых глаз. Усмехнулся: убедился, что мой вариант исполнения станет грубой и неуместной пародией на ту песню, которую споёт воспитанная в современных реалиях певица. Мысленно сказал себе, что песня не для моего голоса; и что я не вложу в её слова ту веру в светлое советское будущее и восторг от утопических фантазий, которыми Волкова буквально пропитала строки своего произведения. Я снова похвалил себя за то, что добавил этот стих в короткий сборник произведений, отправленный будущему Генеральному секретарю ЦК КПСС.

— Эта песенка не для тебя, Крылов, — сказал я. — Потому что ты, Ваня, ненастоящий комсомолец.

* * *

Папку с песней «Вечерняя Москва» я вручил Рокотову в субботу утром.

* * *

В субботу вечером, на «детских танцах» Алина спела со сцены «Я рисую».

До этого концерта слышал «Я рисую» в Алинином исполнении лишь под аккомпанемент акустической гитары. Она и в таком варианте мне понравилась. Но в полноценном музыкальном сопровождении композиция прозвучала в точности, как я её и представлял: мощно, зажигательно и свежо.

За вечер Волкова исполнила её четыре раза.

И уже с третьего повторения пол под моими ногами дрожал от звуков сотни громких женских голосов, что хором подпевали Алине: «Я царевна: мне можно!»

Двадцатого декабря на концерте я снова не увидел на танцплощадке своих одноклассников.

А ещё на этом выступлении меня впервые с сентября школьницы не попросили спеть «Котёнка».

* * *

После концерта я вновь заночевал в квартире Волковой.

Мама отреагировала на моё предупреждение спокойно: её больше волновало, что мы подарим «невестке» на Новый год.

* * *

Утром о планах на Новый год заговорила и Алина.

Она рассказала, что наши одноклассники запланировали встречу Нового года в квартире Лёни Свечина. Лёня ей похвастал, что к нему в праздничную ночь придут пятнадцать человек: в том числе Лидочка Сергеева, Наташа Кравцова и Вася Громов. Пригласил он и Алину. Но уточнил: без меня. Лёня объяснил, что моему присутствию «не обрадуются остальные». Свечин пообещал, что «будет весело».

— Сказала им, что без тебя не пойду, — заявила Алина.

Волкова сообщила, что обсудила сценарий грядущего праздника с бабушкой. Предложила нам с мамой составить им компанию за праздничным столом. Я признался Алине, что пока не думал о предстоящем празднике. Но не рассказал, что с тех времён, как повзрослели мои сыновья, не считал Новый год «большим» событием. Тридцать первого декабря я обычно допоздна работал.

— Предложу маме, — пообещал я.

* * *

Вечером, в этот же день, моя мама назвала Алинины слова «замечательным и правильным предложением». И снова заговорила о подарке для «нашей невестки». Мы с ней посовещались и решили: время до Нового года ещё есть — что-нибудь обязательно придумаем… чуть позже.

* * *

В понедельник я снова шагал вместе с Кукушкиной в школу. Лена пересказывала мне школьные и городские сплетни. Помимо прочего она упомянула, что Боря Корчагин в пятницу снова провожал «нашу Алиночку» после репетиции в ДК до дома. После этого сообщения она посмотрела на меня словно с упрёком: будто взглядом заявила, что на месте Чаги должен был быть я. Сообщила, что этот «длинный и горбатый» парень из десятого «Б» ей никогда не нравился. Тряхнула косичками, нахмурила брови. И прямо сказала (словно расставила точки над ё), что лучше уж Алина Волкова будет «гулять» со мной, чем «непонятно с кем».

Семиклассница заглянула мне в глаза и тут же печально вздохнула.

Но уже через пару секунд она смеялась над тем, что неизвестный мне «симпатичный» парень из седьмого «В» пообещал: «набьёт» мне морду, если я не перестану «гулять» с Кукушкиной.

Около входа в школу Лена дёрнула меня за руку и заявила:

— Ванечка, им понравилась наша песня!

— Какая песня? — переспросил я.

Семиклассница покачала головой и указала пальцем на стену… где под блеклой надписью «Слава КПСС!» красовались нарисованные белым мелом смайлики.

— Я рисую на стенах рожицы… — пропела Кукушкина.

Улыбнулась. Я отметил, что у Лены неплохой голос. Раньше не слышал её пение.

— Ванечка, я жду ваш с Алиночкой концерт даже дольше, чем Новый год! — заявила Кукушкина.

Она вздохнула, демонстративно проигнорировала поздоровавшихся со мной старшеклассниц.

Спросила:

— Ты уже знаешь, когда он будет?

* * *

В то же день вечером я услышал, как щёлкнул в прихожей дверной замок. Через пару секунд по коридору зашаркали тапочки. Мама решительно вошла