людей бить просто так, но руки тогда зачесались неимоверно.

Потом встреча в душе с этой же брюнеткой. Имя ещё такое — Ася. Что-то в ней есть страстное…

— Чего улыбаешься, Серый? — спросил у меня проснувшийся Валера.

— Вспомнил кое-что.

— Уж не сегодняшнюю встречу в душе? — улыбнулся Гаврюк.

Начинается! Сейчас начнутся расспросы — чего, куда, кому!

— Вы ещё давайте новые ставки сделайте, — съязвил я. — С предыдущей, сколько успел поднять?

— Если честно, то ничего. Я ставил на беременность Ольги и вашу свадьбу. Не сошлось, — улыбнулся Валера, присаживаясь на кровать.

— Вам делать нечего? Пытаетесь мою личную жизнь прогнозировать? — прицокнул я.

— Не кипятись, — успокоил меня Гаврюк. — Помимо твоей личной жизни, есть кое-что посерьёзнее.

— Ты тоже считаешь, что «контора» темнит? — спросил я. — Что именно тебя смущает?

— Не понимаю сегодняшнего вызова этих ребят. Хотят послать на рисковое дело на экспериментальном самолёте и без прикрытия. Так, ещё и куда! — развёл руками Валера. — И обязательно нас с тобой нужно привлечь. Как будто этот бородатый Виталий нам протекцию оказывает, понравились мы ему.

— Просто мы с тобой уже работали с ними, а коней на переправе… ну ты понял, — сказал я. — А вообще, есть пару моментов, которые вынуждают задуматься.

Четыре самолёта потеряны, несколько групп спецназа пропало и сомнительная задача по разведке района, о котором ничего не известно. Ни предполагаемых мест падения воздушных судов, ни района последнего сеанса связи с наземными группами. Полный вакуум. Всё это вкупе с настойчивыми просьбами конструкторов использовать новое оборудование.

— И чего думаешь, Серый? — широко зевнув, спросил Валера.

— Где-то нас обманывают, только не пойму где, — ответил я и повернулся набок.

В сон я погрузился быстро. Снова морской ветер и мелкий дождь, оставляющий тёмные точки на палубе корабля. На ходу поправляю оранжевый костюм и надеваю на себя шлем. Техник мне показывает самолёт, который я не видел до этого ещё ни разу. И в голове у меня мысль, что разбег мне сейчас не нужен.

Тут же за спиной приглушённый звук работы двигателей, вертикально поднимающих над палубой самолёт, раскрашенный в серый камуфляж. Вот он зависает на месте, виден оранжевый огонь работы подъёмно-маршевого двигателя и двух подъёмных двигателей в передней части фюзеляжа. Ещё пара секунд и уникальный самолёт переходит в разгон. А мне предлагают проследовать на свой борт — копию того, что только что взлетел.

— Сергей, подъём! — услышал я где-то над собой голос командира и почувствовал, как меня теребит его мощная ладонь.

— Не сплю, не сплю, товарищ командир, — ответил я, присаживаясь на край кровати.

Валера уже протирал глаза и вытягивался вверх после пробуждения.

— Собирайтесь и на самолёт. Пробили они эту задачу, — недовольным голосом произнёс Томин и вышел из комнаты.

Порядок связи, координаты района работ и расположение экипажей ПСО передали нам уже рядом с самолётом. Как и в прошлый раз, место стоянки у нас было у дальней рулёжки на спецстоянке, окружённой ящиками с песком и маскировочными сетями.

— Нам нужны показатели обнаружения. Во время испытаний этих ракет они были равны 48 километрам, — рассказывал нам Адольф Георгиевич, указывая на ракеты, подвешенные на самолёте.

Может быть, Валера и не обратил внимание на их необычную конструкцию, но я то понял, что передо мной явно непростые средства поражения.

— Валер, что-то не то. Нам сильно недоговорили, что находится в том районе, — остановил я Гаврюка, когда он собирался начать подниматься по лестнице в кабину.

— В каком смысле?

— Это непростые «воздух-поверхность». Они предназначены для работы по РЛС, а именно тех, что стоят на стационарных комплексах ПВО, — сказал я.

— Серый, я разбираюсь в ракетах. Садись в кабину, в полёте разберёмся, — похлопал меня по плечу Валера и занял своё место в самолёте.

— Ты не понимаешь, что нам что-то недоговаривают?

— Понимаю. Они же из КГБ. Секретность и всё такое! Пока не слетаем, на чистую воду их не выведешь.

Я посмотрел в сторону Виталика, что-то обсуждавшего с седым инженером. И чего так сложно сказать, что там ожидается противодействие ПВО? Начинаю догадываться, что там не ДШК или «зенитки», а самые настоящие комплексы с дальностью поражения несколько десятков километров.

Пока включал оборудование в кабине, набросал на планшет данные по средствам ПВО вероятного противника. Странно будет, если американцы, всё же, поставили духам не только «Стингеры», но и кое-что посерьёзнее.

Все предстартовые действия были выполнены, и мы стали ожидать вылета наших ретрансляторов. Их роль будут выполнять истребители, которые выйдут в зону дежурства в районе Панджшера.

Мимо нас как раз порулили МиГ-21 из нашей эскадрильи. Гнётов ведущий, а Паша у него ведомый. Наш зам комэска приветливо помахал нам, а Мендель поднял большой палец вверх, оценивая нашу боевую машину.

— Чистенький! Везёт кому-то, — тихо произнёс в эфир Паша, намекая на более презентабельный внешний вид нашего МиГ-21–81.

— Завидуй молча, — одёрнул его Гнётов, — Окаб, 717 на полосу, парой взлёт по одному, — запросил он у руководителя полётами.

— 717, выполняйте, взлёт по команде. Подтвердите режим 12, — дал он команду, которая означала, что Гнётову нужно проконтролировать и наш с Валерой запуск и начало руления.

— Подтвердил, Окаб. Готов к взлёту.

Как раз сейчас начало вставать солнце, освещая Баграмскую долину и величественные горы.

— 717, взлёт по одному. 5000 высота сбора. Взлёт! — скомандовал Гнётов, и за его МиГом засветилось яркое пламя.

Пока зам комэска бежал по полосе, Мендель быстро занимал исполнительный старт. Несколько секунд и вот уже он поднимает носовое колесо, готовясь оторваться от полосы.

— Давай и мы не будем задерживаться, — сказал Валера по внутренней связи, когда я включал автомат защиты сети специальной аппаратуры.

— Рулим, Валер, — ответил я, проверив напряжение в сети, поскольку информация на дисплее несколько раз зарябила, а на индикаторе лобового стекла немного потускнели символы.

— Серый, что за дела? — спокойно спросил Гаврюк.

— Не знаю, — ответил я, проверяя показания напряжения в сети. — Вроде, всё в норме.

— Понял, — с лёгкой неуверенностью в голосе произнёс Валера, выравнивая самолёт по осевой линии. — Обороты максимал!

Борт слегка затрясло, стрелка указателя оборотов двигателя начала двигаться к максимальному значению.

— Форсаж! Паашли! — скомандовал Валера и отпустил тормоза.

От резкого рывка назад меня вжало в кресло. Несколько секунд тряски по бетону Баграма и мы уходим за густые облака.

— Набираю 6000, — сказал Валера, продолжавший удерживать большой угол набора, не отключая при этом форсаж.

— Быстрее набирает, чем наши борта, — сказал я, заметив постоянно растущую вертикальную скорость.

— Не загоняли ещё, «новенького», — произнёс Валера, выключив форсаж и выровняв машину на нужной высоте. — Курс 30 держим?

— Да. Выйдем ближе к реке Пяндж, а затем и на город Файзабад. Снижение будем выполнять после его прохода.

На индикатор лобового стекла вывел Валере маршрут полёта, а сам стал работать с аппаратурой. Сначала запустил подвешенный под фюзеляжем контейнер с разведывательным оборудованием